Права собственности

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Права собственности

Весной по всей Северной Америке на полях, покрытых травой, самцы краснокрылых черных трупиалов находят место, где сначала они поют, чтобы сообщить о своем появлении, а потом их песни продолжают звучать, чтобы привлечь внимание потенциальных партнерш для спаривания. Красиво окрашенная морская креветка стоматопода, обитающая в рифах на мелководье, защищает небольшую полость, которая является одновременно ее укрытием от хищников и местом, где можно соблазнить самок и сразиться с соперниками. Благодаря своим биологическим особенностям, особи стоматопода продолжают расти в течение всей жизни и поэтому часто ищут новые полости, которые больше соответствуют их размеру.

У крабов-отшельников есть гораздо более определенная территория, которую они называют своей, — это раковина на их панцире. Как и стоматоподы, они тоже растут всю жизнь, и им часто приходится искать новое пристанище. Это все примеры, в которых собственность приобретается в виде пространства или физического объекта, функционально равного пространству. Иногда собственностью одних животных становится другая (или другие) особь. В гаремных сообществах, например у горилл, гамадрилов и некоторых копытных животных (газелей, лошадей, оленей), один самец распоряжается доступом к группе самок. Это его самки, что подтверждается исключительными правами спаривания, готовностью разрешить им кормиться на одной территории и сильной мотивацией к их защите от хищников и соперников. Не приходится говорить, что самки отнюдь не пассивны, позволяя самцам делать то, что им хочется. Если дела идут неважно, например, если самец — ленивый папаша, плохой защитник или не может осуществить оплодотворение, самки уходят.

Все эти примеры поднимают проблемы, связанные с правами собственности. Когда мы говорим об этих правах, мы подразумеваем контроль или юрисдикцию особи или группы над объектом. Это широкое определение чрезвычайно полезно, особенно в современном мире, так как позволяет такому менее ощутимому виду собственности, как интеллектуальная собственность, считаться товаром, который можно и стоит защищать. Практическое использование и легализация этого понятия стимулирует конкуренцию, что приводит к четкому разграничению между собственниками и несобственниками.

Есть ли у животных понятие собственности, и если есть, то какое оно? Как определяется порядок ее наследования? Как обеспечивается право собственности? Какие принципы и параметры определяют владение собственностью? Как особи или их группы устраняют нарушения? В животных сообществах нет писаных правил поведения, однако есть неписаные правила, которые используются для регулирования доминантных отношений, полового поведения и защиты территории. Ими определяются представления о моделях взаимодействия, возможных результатах, закономерностях и пригодных к учету ресурсов.

Владение территорией устанавливается путем очерчивания ее границ. Иногда это делается с помощью размещения по периметру территории запретительных знаков, в качестве которых используются моча или кал. Иногда об этом сообщается с помощью сигналов, как это происходит у краснокрылых черных дроздов и многих других видов. У большинства видов, имеющих собственную территорию, существуют приоритеты. Если особь, не имеющая своей территории, залетает или заходит на территорию, где находится ее собственник, нарушитель почти сразу ретируется, даже не пытаясь ее захватить. Есть неписаное правило, которое гласит: территория, занимаемая особью, является ее бесспорной собственностью. Когда же попытки ее захвата все-таки происходят, они провоцируют преследования или нападения. Если ситуация становится напряженной, собственники территории обычно имеют преимущества обладателя, хотя иногда неоднократные попытки присвоить кусок земли вынуждают их пойти на уступки только для того, чтобы отделаться от захватчика[350].

У таких животных, как стоматоподы и крабы-отшельники, факторы, которые определяют, когда допустимо покушаться на чью-то собственность, другие. Способ ведения игры и полученные результаты, как правило, обусловлены различиями в размере и орудиях борьбы, которые биологи называют «потенциалом удержания ресурсов». Крабы-отшельники, например, часто ищут новую раковину. Сами они обычно не избавляются от раковины на своем панцире, поэтому те, кому нужна новая раковина, должны выяснить, соответствует ли нынешний владелец своей собственности. Размер раковины не является точным показателем размера краба-отшельника. Чтобы оценить степень пригодности, крабы-отшельники постукивают друг друга клешнями по панцирю. Возникающий в результате звук дает необходимую информацию. Если краб соответствует своей раковине, ее резонансные характеристики отличаются от характеристик раковины, в которой находится краб небольшого размера (в ней остается много свободного места). Если по раковине стучит большой краб и слышит по звуку, что там находится небольшая особь, он начинает толкать раковину и в конце концов выгоняет владельца из его «дома». Тот не поднимает шума, потому что его собственное постукивание дало ему информацию о размере противника. Здесь играют роль бойцовские возможности краба, которые ему нужны для того, чтобы определить, когда есть вероятность оспорить свое право собственности, а когда ее нет.

Вопросы владения собственностью носят особый характер, когда она может перемещаться или ее можно перемещать. Это справедливо, и когда речь идет о еде. В нескольких замечательных исследованиях, проведенных на макаках, биологи Ханс Куммер и Марина Кордз давали им тюбик с изюмом, который был либо прикреплен к стене, либо мог свободно перемещаться[351].

Если тюбик был закреплен и если подчиненная макака добиралась до него первой, но не могла удержать тюбик (например, роняла его), старшие обезьяны его отбирали. Тем не менее если подчиненная макака прижимала тюбик к груди, то доминантная обезьяна согласно кивала головой, подтверждая тем самым, что подчиненная может им владеть.

Вероятно, у макак есть закон владения собственностью, который основан на степени родства. Он эффективно регулирует поведение лидера и вселяет в подчиненных чувство покоя и порядка, когда они все-таки добираются до еды. У многих приматов между самцами и самками установлены исключительные отношения. Они характерны для моногамных и гаремных сообществ и представляют собой попытки ограничить половые отношения только парой или только одним самцом и его группой самок. Члены каждой из этих групп рассматривают других в каком-то смысле как собственность.

У людей западных культур принято считать, что гаремы — это группа жен, находящихся под контролем одного мужчины. Однако в арабских культурах, где когда-то появились гаремы, это слово означает «запретный» или «изолированный». Оба эти значения подчеркивают идею ограниченного ресурса, сохраняемого с помощью евнухов, которые, в отличие от других, не могут создать конкуренцию. Гамадрилы тоже живут в гаремных сообществах и представляют собой интересный пример того, как с помощью неписаного правила устанавливается контроль и ограниченный доступ к ценному ресурсу — собственности. У гамадрилов гарем состоит из одного взрослого самца, нескольких взрослых самок и их детенышей. Как и при регулировании границ территории, правило для него таково: если вы владеете гаремом, все остальные уважают ваше право собственности. Ни другие самцы, имеющие гарем, ни молодые самцы, у которых еще нет гарема, никогда не попытаются присвоить себе чужих взрослых самок.

Учитывая такое уважение (с их стороны), как же формируются гаремы? Обычно взрослые самцы присматриваются к перспективным молодым самкам и собирают их в своем гареме, пытаясь наилучшим образом продемонстрировать свои лидерские качества. В условиях неволи вы можете наблюдать, как раскрывается эта динамика и как возникает взаимоуважение у самцов. Если вы поместите самца А в загон с незнакомой самкой С, он сразу будет пытаться привлечь ее внимание, ухаживая за ней и располагаясь поближе к ней. Если самец В наблюдает за этим, а затем попадает в тот же загон, он не будет приближаться к влюбленной парочке. А теперь изменим ситуацию, и пусть самец В завлекает самку D, а за этим наблюдает самец A. Появляясь в загоне, он тоже уважительно относится к отношениям самца В и самки D. Эти неписаные правила помогают поддерживать социальные условности вопреки отдельным особям, у которых есть соблазн обмануть. И в случае с гамадрилами эти правила поддерживают права собственности — право, которое есть у взрослого самца, когда он создает гарем.

Интересуясь проблемой родительской заботы, мы, кроме того, зададимся вопросом, как особи могли бы реагировать на экспериментально создаваемое насилие? Как самец гамадрила А реагирует на самца В, видя, как тот входит в загон и движется в сторону самки С? Если самец В никогда не видел, как самец А общается с самкой С, он может не знать об их отношениях, в отличие от какого-нибудь племенного «жеребца-мачо», который осознанно пытается отбить чужую самку. Самец А, вероятно, захочет вернуть свою собственность, но ему следует быть менее агрессивным в отношении самца В, в отличие от ситуации, когда самец В наблюдает за общением самца А и самки С, а затем, однако, пытается переманить ее, когда остается один. Здесь мы не только рассматриваем то, что считается нарушением социальной нормы, но и то, учитывают ли животные причины, приведшие к нему. Мы возвращаемся к созданию Ролза и проблемам, касающимся способности истолковывать причинные и намеренные аспекты явления. Хотя у нас нет ответов, которые были получены в экспериментах, направленных на решение этих проблем, или в других экспериментах, касающихся защиты территории или половых партнеров, у нас все-таки есть частичные ответы в другом контексте: борьба за власть в социальных группах, для которых характерны доминантные иерархии. Эти отношения представляют собой один из основных контекстов для рассмотрения принципов, которые возникли для регулирования доступа к ресурсам и контроля над ними.

Отношения «доминирование — подчинение» касаются власти и преобладают в животном мире[352]. Животные различаются с точки зрения жесткости и тех принципов, которыми определяется победа или поражение в схватке. У некоторых видов, таких как «общественные» насекомые (пчелы, осы, муравьи) и голый слепыш, особи с рождения имеют ранг, и надежды на его изменение мало. У этих видов особи с низким рангом могут мечтать о ниспровержении особей с более высоким статусом, но это происходит редко. У других видов отношения менее жесткие, и у особей больше возможностей изменить свой статус.

У нескольких видов млекопитающих, особенно у тех, для которых характерна система многоженства, ранг во многом определяется размером особи. Классическим примером служит морской слон. Владелец гарема — самый крупный самец, особь гигантских размеров, на фоне которого все самки и большинство самцов выглядят значительно меньшими по размеру, и в результате он контролирует более 90% спариваний. В течение одного или двух сезонов его существования в качестве владельца гарема происходит несколько схваток, а потом появляется другой самец и смещает его. Единственным значимым фактором является размер особи. В отличие от этого, у многих видов приматов статус доминирования особи определяется размером, возрастом, полом, рангом матери и наличием партнеров по коалиции. У большинства, но не у всех приматов взрослые имеют более высокий ранг, чем молодняк, а самцы выше по рангу, чем самки. Когда самец бабуинов достигает репродуктивной зрелости, часто он покидает свою натальную (ту, к которой он принадлежит с рождения) группу. После перехода в новую группу он обычно занимает положение главного бабуина, альфа-самца. Наоборот, когда самцы макаки резус уходят из своей натальной группы, в новой группе они оказываются на самой низкой ступени иерархии, даже если в своей группе они занимали главенствующее положение. У многих обезьян восточного полушария, например таких, как макаки, особь имеет высокий ранг, даже если она мала по размеру, при условии, что ее мать имеет высокий ранг.

Ранг определяет, кто быстрее получит ресурсы, включая еду, места отдыха и возможности для спаривания. Особи, имеющие низкий ранг, обычно подчиняются авторитету с высоким рангом. Когда они нарушают традицию, пытаясь низвергнуть особь с более высоким рангом, они часто ищут поддержку у другой особи. Эти коалиции демонстрируют политическую сообразительность, как показало описание поведения шимпанзе, сделанное де Ваалом[353]. Например, неискушенный наблюдатель только и видит, как два шимпанзе бьют третьего. Опытный наблюдатель улавливает кульминацию тщательно продуманного ниспровержения особи с более высоким рангом, осуществляемого в ходе нападения на нее участниками коалиции. В одном примере участниками были недавно низвергнутый альфа-самец Иероин, только что получивший высший ранг альфа-самец Лют и бета-самец Никки. Вскоре после возвышения Люта Никки создал коалицию с Иероином, чтобы присвоить себе альфа-статус. Без его помощи он не смог бы захватить власть. Далее, коалиционная поддержка со стороны Иероина нужна была Никки и тогда, когда он добился альфа-статуса. Поскольку большинство животных не могут заставить других оказывать им коалиционную поддержку, они предлагают тем нечто, что могло бы стимулировать их лояльность и помощь. Никки уступил Иероину первенство в спаривании, которое тот принял, спариваясь вдвое чаще, чем Никки. Но, как только ведущее положение Никки упрочилось, он отобрал у Иероина принадлежащее ему преимущество в спаривании, продолжая поддерживать с ним вполне приятельские отношения.

Коалиции представляют собой дополнительный уровень сложности в понимании принципов, регулирующих отношения доминирования. Хотя мы можем присвоить ранг каждой особи, у большинства животных, имеющих социальную организацию, те из них, кто использует альянсы в схватках, получают помощь от партнеров для достижения цели. Следовательно, прогнозирование результатов схватки усложняется, так как оно зависит от условий, в которых создается коалиция. Независимо от результата эти взаимоотношения показывают, что существуют принципы, которыми регулируются внутригрупповые ресурсы. Эти принципы определяют, когда лучше проявить уважение к власти, а когда — бросить ей вызов, ища помощи у других для нанесения вреда.

У некоторых видов навыки или сообразительность особи могут быть настолько выдающимися, что репутация может оказаться важнее, чем ранг доминирования, давая тем самым особи дополнительное преимущество на поле конкурентной борьбы. Рассмотрим в качестве примера великолепный эксперимент биолога Эдуарда Штамбаха[354]. В каждой из нескольких групп длиннохвостых макак Штамбах удалил особь с самым низким рангом и обучил ее пользоваться автоматом для попкорна, который был деликатесом для этой конкретной группы обезьян, живших в неволе. И все особи с низким рангом научилась (самостоятельно и отдельно от группы) нажимать по очереди на несколько ручек, для того чтобы получать попкорн. Каждого из этих «специалистов» Штамбах вернул в свою группу, поставив там автомат для попкорна. Когда на нем загоралась лампочка с надписью «Готово», «специалист» подходил, нажимал на ручки и смотрел, как попкорн падает в чашку. Но забирала лакомство безапелляционно и быстро доминантная особь. Эта последовательность — подчиненный работает с автоматом, а лидер съедает попкорн — повторялась много раз, пока «специалисты» не взбунтовались. Лампочка на автомате горела все ярче, доминантные особи ожидали действий «специалистов», а те никак не реагировали. То, что произошло дальше, было удивительно. Не обучавшиеся у Штамбаха доминантные особи перестали отгонять «специалистов» от автомата и начали чаще ухаживать за ними. Вскоре после этого «специалисты» вернулись к автомату, нажали на ручки, и теперь они сидели и ели попкорн вместе с доминантными особями. Хотя им и не удалось повысить ранг доминирования, благодаря своим умениям они, подобно королевскому шуту, замечательно проводили время вместе с доминантными особями. Этот результат особенно интересен потому, что показал: доминантные особи не пытались использовать принуждение для получения доступа к еде. Эксперимент Штамбаха подтвердил, что животные могут приобретать определенную репутацию и использовать ее в расчете на получение еды. Вместо стратегии преследования, которая используется у многих видов приматов, эти животные выбирали хорошее отношение к подчиненным особям.

Животным, имеющим социальную организацию, обычно много известно о своем статусе и о статусе других членов своей группы; оказывается, наиболее оформленной эта способность является у приматов[355]. Когда подчиненный нарушает правила, пытаясь запасать ресурсы, которые обычно предназначаются для более доминантных животных, он делает это как можно незаметнее, часто оценивает угол обзора доминантного животного, чтобы понять, что удастся унести незаметно. Если подчиненный нарушает правила и доминантное животное его поймает, обычно нарушителя начинают преследовать, и часто это превращается в тотальную охоту за ним. Для предотвращения таких нарушений и для того, чтобы держать подчиненных в рамках, доминантные животные иногда совершают немотивированные нападения.

Как пишет об этом Джоун Силк, у многих видов приматов доминантные животные «совершают произвольные агрессивные поступки и бессмысленные акты устрашения». На поверхностном уровне они могут производить впечатление нарушений, действий, которые противоречат принципам, на основе которых наносится вред. Однако эти действия не противоречат логике схваток между животными: они подходят друг другу по размерам, часто сталкиваются между собой, помнят о предыдущих схватках и о существенных потерях, которые понесли, участвуя в борьбе. Наилучшая стратегия доминантного животного состоит в том, чтобы время от времени, наугад, организовать тотальное нападение так, чтобы у подчиненного было мало возможностей для мести. Подобные действия будут удерживать подчиненных в состоянии относительно большого стресса и будут способствовать устойчивости социальной иерархии.

Кроме этих нападений, однако, есть еще и сигналы, которые посылают доминантные животные своим подчиненным, для того чтобы показать, что они совершенно определенно не расположены совершать нападения. Они также составляют важную часть социальной системы, так как позволяют лидерам создавать коалиции с подчиненными, использовать подчиненных в роли воспитателей для своих детенышей и время от времени вовлекать их в дружественные отношения.

Для того чтобы выяснить, распознают ли бабуины аномальные отношения, т. е. ситуации, в которых подчиненный нарушает правила, Чейни, Сейфарт и Силк воспользовались тем, что некоторые голосовые сигналы подаются только особями, которые имеют определенный ранг доминирования[356]. У бабуинов, живущих в дельте реки Окаванго в Ботсване, матери, имеющие высокий ранг, часто подходят к матерям с низким рангом и ворчат на них. Ворчащие звуки часто являются сигналами, которые доминантные животные посылают подчиненным (иногда доминантная обезьяна ворчит, когда рядом нет подчиненных).

Слыша эти звуки, матери-подчиненные нередко отвечают покорным лающим звуком, выражающим страх. Доминантные животные никогда не подают таких сигналов подчиненным животным. Важно то, что, во-первых, ворчание может раздаваться в отсутствие лающих сигналов подчинения, а лай может звучать в тех случаях, когда нет ворчания, и, во-вторых, доминантные самки могут издавать ворчащие звуки даже после того, как подчиненная самка перестала лаять. Единственная устойчивая модель голосового сигнала возникает, когда одно животное ворчит, а другое лает. Здесь ворчание всегда исходит от доминантного животного, в то время как подчиненное животное всегда лает.

Воспользовавшись этими сигналами доминирования, Чейни и ее коллеги воспроизводили либо аномальные, либо правильные последовательности звуков и при сравнении степени внимания животных в первом и во втором случаях использовали ту же логику, что и при оценке длительности фиксации взгляда. Бабуины тратили больше времени на прослушивание аномальной последовательности сигналов, чем на прослушивание правильной последовательности. Это значит, что они обнаруживали нарушение.

Доказать, что бабуины обнаруживают это нарушение, только первый шаг. Он свидетельствует о том, что они реагируют на конкретные принципы доминирования, и показывает, как эти принципы отражаются в поведении. Дальше необходимо найти некую меру того, как слушатели оценивают такие нарушения, и выяснить, меняет ли она динамику их социальных отношений. Нам нужна ситуация, в которой особи получают возможность либо восстановить равновесие, наказав нарушителя, либо воспользоваться ситуацией для изменения правил игры.

Как только мы выходим за рамки темы родительской заботы, мы обнаруживаем другие принципы и параметры, которыми регулируются модели нанесения вреда и оказания помощи другим. Эти принципы определяют, когда особи конкурируют в борьбе за ресурсы, когда, вероятнее, они будут защищать свою собственность и когда им следует ожидать, что член группы нанесет им ущерб, потому что они нарушили принцип, по которому она живет. Мои рассуждения лишь едва затронули проблему этих взаимодействий и теоретических моделей, которые должны их объяснить. В общем, мы мало понимаем оценочный аспект конкуренции у животных — тот аспект, который связан с созданием Ролза. Мы не знаем, в чем состоит нарушение прав собственности и какими психологическими ресурсами обладают животные, чтобы оценить эти ситуации. Мы не знаем, учитывают ли животные чужие намерения, принимая решение о возможности наказания за действие, которое наносит вред другому. Но самая лучшая исходная позиция состоит в том, чтобы признать, что эти проблемы существуют и их стоит рассматривать.