Назад к источнику
Назад к источнику
Хотя младенец с рождения, несомненно, представитель человеческой расы, но он столь же, несомненно, более животное, чем человек. Он недисциплинирован и нецивилизован, как любой другой детеныш, и гораздо беспомощней большинства детенышей животных. Он требователен, раздражителен, нетерпелив; как у только что вылупившегося птенца, у него постоянно раскрыт рот, он хочет, хочет, хочет. Это комок физических желаний; эти желания доставляют ему сильную боль, а их осуществление — огромное удовлетворение. Потребности организма для этого маленького животного, по существу, весь его мир. Он вряд ли осознает что-либо, помимо своих физических потребностей, ощущений дискомфорта, за которыми следует комфорт, боли, которая сменяется удовлетворенностью.
Ребенок плачет, когда голоден, потому что ощущает голод как острую физическую боль. Становясь взрослыми, мы забываем, какую боль способен причинить голод, поскольку никогда не бываем по-настоящему голодны. Мы едим по привычке, потому что наступило время еды. Иногда мы ощущаем голод, но не ждем, что он причинит боль — во всяком случае не в обычных обстоятельствах. Мы можем сказать, что умираем от жажды, но большинство из нас никогда не испытывали подлинной жажды — жажды человека, пересекающего пустыню, который будет жадно пить даже грязную, застоявшуюся воду. Физические потребности взрослого человека удовлетворяются задолго до того, как становятся болезненными.
Организм маленького ребенка не обладает нашими резервами накопленных питательных веществ и жидкостей, чтобы сохранялось равновесие, если обед запаздывает. У ребенка сразу возникает состояние неуравновешенности, тревоги, возникает такая острая боль, что он начинает плакать. Но тут кто-то появляется и дает ему еду и питье, и боль и дискомфорт исчезают. Пища и питье действительно приносят облегчение, но ребенок осознает это только в терминах своего организма и ощущения возврата равновесия к этому организму.