Психологические перемены и свобода
Психологические перемены и свобода
Наконец произошли перемены и в нашем образе мыслей, которые более ясно, чем когда-либо, подтвердили сказанное в «Рубайате»: «Смотри: я сам и рай и ад». Мы поняли, что наше положение в мире и наши возможности для роста и улучшения — это одно. А вот то, как мы сами себя оцениваем и справляемся с собой, — совсем другое.
Внешняя, или социальная, свобода не смогла полностью освободить нас. Как когда-то Спиноза, Зигмунд Фрейд описал окольные пути, которыми наши эмоции порабощают нас. Но в отличие от предшественников Фрейд выполнил эту задачу с бесконечно большим количеством реалистических подробностей.
Идеи Фрейда, которые он высказал в начале XX века, произвели огромное впечатление. Искусство, литература, повседневная мысль — все оказалось под их влиянием. Сегодня мы знаем, что крепкое здоровье, и физическое, и душевное, требует определенного количества свободы — свободы выражать себя без бремени внутренних конфликтов. В процессе роста нам постоянно угрожает нездоровая привязанность к желаниям, чувствам, своему телу и даже к окружающим людям. Любая из таких привязанностей потенциально может задержать рост, подавить другие наши склонности и держать нас на цепи у того, что мы, с точки зрения разума, предпочли бы отвергнуть.
Мы можем любить и в таких обстоятельствах. Но не можем любить хорошо. Не все наши желания и потребности одинаково хороши для нас. Хуже того, не все способы, которыми мы подавляем эти желания, для нас полезны. Свободе, которой мы наслаждаемся во внешнем мире, еще не соответствует гармония сил внутри нас. И мы по-прежнему испытываем иррациональные стремления, которые мешают нам делать идеальный выбор или создавать идеальные привязанности. И мы по-прежнему чувствуем силу иррациональных запретов, таких, как чувство вины или страха внутри нас.
Более ясно, чем когда-либо, мы сознаем, что слепое, неразумное подавление желаний не лучше для индивида, чем подавление свободы слова в обществе. Не в том дело, что мы должны проявлять себя с психопатическим равнодушием к другим людям. Психологическая анархия не лучше политической. Как свобода слова не должна поощрять клевету, так и свобода выражения личности не должна побуждать к непостоянству, извращениям или невниманию к окружающим.
Нам еще предстоит выработать равновесие этих внутренних соперничающих сил. Теперь у нас для этого возможности лучше, чем когда-либо в истории. Прежде всего, мы, наконец, считаем, что обладаем неотъемлемым правом на свободу и счастье. Во-вторых, из достижений современной психологии мы знаем, что свобода и счастье — это не пустая мечта, а необходимые условия здоровой, свободной от болезненных симптомов жизни. Социальные и экономические перемены дали нам большую подвижность, а новые психологические теории позволили понять суть наших внутренних конфликтов. Однако мы продолжаем колебаться, мы сами связываем себя и удерживаем от идеального выбора и культивирования важных для нас видов любви.