Страдать и умереть ради любви
Страдать и умереть ради любви
Романтик не в силах изменить угнетающую реальность, он может бежать от нее только в мечтах, и потому страдает. Страдание — существенный элемент романтической любви, без страдания любовь не была бы подлинной и не могла бы так называться. Чтобы понять романтическую любовь, мы должны понимать не только то, что влюбленный страдает, но и то, что он делает это охотно. Он готов страдать. Его страдания сладки, они приносят ему наслаждения. Он гордится ими. Он бережет свои страдания. Ките пишет:
И в сердце — боль, и в голове — туман,
Оцепененье чувств или испуг,
Как будто сонный выпил я дурман
И в волнах Леты захлебнулся вдруг[51].
Еще раньше участник гражданской войны XVII века Роберт Геррик[52] гораздо мрачней описал не только страдания романтика, но и его смерть:
Любовь привела меня в тихую рощу
И показала мне дерево.
На нем кто-то повесился от любви,
И дерево протянуло мне «твист».
«Твист», или петля, делался не из обычной веревки, а из шелка и золота, это было изящное, но смертоносное орудие. И в каких же наиболее грандиозных обстоятельствах способен опуститься занавес оперы? Смерть — лучшая кульминация для романтического влюбленного. Он мечтает о том, чтобы умереть от любви, и многие — по крайней мере в романтической литературе — совершают этот драматический шаг, превращая мечту в реальность.
Но это уже крайность. В самые напряженные романтические моменты сегодня мы не думаем о смерти от любви. Всякого, кто так поступит, мы сочтем не романтиком, а больным. Поэты, однако, идут по этому пути до логического конца и извлекают из заключительных сцен душераздирающие эмоции до последней капли.
Подумайте о любви-смерти Изольды, вздымающей в экстазе сопрано над шепотом оркестра[53]. Вспомните, как смотрит Ромео на свою возлюбленную, которую считает мертвой, как подносит к губам флакон с ядом:
Любовь моя, пью за тебя! (Пьет.)
Вот так я умираю с поцелуем[54].
Джульетта, очнувшись от своего наркотического сна, видя Ромео мертвым, упрекает его, что он не оставил ей яда целует его, чтобы взять яд с его губ. В книгах и на сцене мы не считаем такое поведение проявлением болезни. Мы наслаждаемся этой крайностью, этим неограниченным проявлением чувств, великолепной свободой от разума и здравого смысла.