Кризис зависимых отношений

Несчастье тяжелее всего тогда, когда дело, казалось бы, можно еще поправить.

Кароль Ижиковский

Кризис зависимых отношений развивается обычно у женщин (реже – у молодых мужчин) в ситуациях реальной или предполагаемой угрозы высокозначимым отношениям, чаще – интимно-личным, реже – социально-престижным. Развитию кризиса предшествует период эмоциональной фиксации на избраннике, которая сопровождается «ценностным сужением», когда его ценность резко доминирует над другими.

Кризис развивается как результат межличностного и внутриличностного конфликта. На эмоциональном уровне борются с одной стороны – обостренные по механизму фрустрированной потребности необходимость в поддержке, сексуальное влечение, а с другой стороны – гетероагрессивные тенденции. В мотивационно-волевой сфере сталкиваются тенденция к разрыву тягостных отношений и стремление несмотря ни на что продолжать их.

В когнитивной сфере такие же противоречия: то выдвигаются аргументы в пользу обретения психологической независимости, то обосновывается невозможность сделать это. В ряду причин чаще всего звучат представления о партнере как незаменимом, навеки родном; о себе как существе, немыслимом без него и в то же время не способном сформировать новые отношения из-за отсутствия собственных возможностей и утраты доверия к другим потенциальным партнерам.

Стремясь освободиться от чувства зависимости, пациент сознательно культивирует в себе враждебные чувства по отношению к объекту. Однако при этом оживляется весь комплекс аффективно окрашенных переживаний, связанных с партнером, в том числе и сексуальное влечение. Стремление пациента снизить ценность объекта зависимости актуализацией его негативных качеств приводит к снижению самооценки из-за сохраняющейся идентификации с объектом. Кроме того, в условиях доминирования ценности объекта над остальными жизненными ценностями подобная девальвация обесценивает жизнь пациента в целом, что усиливает суицидный риск, связанный еще и с трансформацией гетероагрессивных тенденций в аутоагрессивные.

Самоубийство расценивается как единственный оставшийся способ восстановить свою значимость в сознании значимого другого и через него – в собственном сознании, вызвав у партнера чувства вины и раскаяния. С другой стороны, кризисный пациент реалистически оценивает тот факт, что его суицидные угрозы не достигают цели. Партнер негативно реагирует на них, возлагая всю ответственность за суицидное поведение на пациента и, более того, иногда даже провоцируя его на самоубийство.

В острой стадии кризиса человек все больше сосредоточивается на поведении партнера. Попытки контролировать партнера постоянно оканчиваются неудачей. Возникает ощущение краха с агрессивным поведением по отношению к партнеру, беспричинными обидами, желанием отомстить, которое сменяется угрызениями совести за ссоры. Человек оправдывает партнера в разговорах с другими, а свои проблемы упорно скрывает. Он начинает избегать друзей и близких, утрачивает прежние интересы. У него возникают неприятности в практической сфере жизни. Появляются явные признаки нервного расстройства и физического истощения.

В хронической стадии человек уходит в работу, становится одержим поверхностными интересами. У него отмечаются нарушения мышления, упадок духа, неприязнь к «нормальным» людям, безотчетные страхи, неспособность приступить к делу, полная фиксация на партнере. Нарастают гнев и возмущение по поводу несдержанных обещаний и невыполненных решений. Усиливается жестокость по отношению к партнеру. Возникает чувство, что все способы овладеть ситуацией исчерпаны. На пике отчаяния возможны угрозы или попытки самоубийства.

К любовной зависимости особенно склонны демонстративные личности с экзальтированным, театральным стилем поведения. Приученный с детства к условной любви, человек выбирает безответственного партнера, которого пытается «любить», как его научили. Любимый человек воспринимается как нужный больше всего на свете и одновременно недоступный. Постепенно эмоциональная зависимость от партнера усиливается, нарастает опасение вызвать у него недовольство, чувство собственной вины.

Влюбленный с наивностью младенца верит, что одной безграничной силы его страстного желания достаточно для того, чтобы получить желаемое от партнера, и тем самым ставит себя в рабскую зависимость от него. Симбиотические отношения с матерью, сложившиеся в детстве, затрудняют формирование реальных отношений. Объект осознается как чуждый лишь при отказе или утрате. Когда это происходит, у симбиотика наступает кризис.

Демонстративный тип реакции. Характерна манипулятивная позиция пациента в конфликте, когда он легко переходит от самообвинений к упрекам, от истерик к мольбам и обещаниям, от унизительных сцен ревности к сексуальной близости, от угроз в адрес партнера к суицидному шантажу. Пациент обманывает себя с помощью любовного опьянения, идеализирует партнера, испытывает ощущение экстатического слияния с ним. Это переживается как верх блаженства, истинное счастье. Однако попытки ослабить душевную боль с помощью сексуальных эксцессов лишь сыплют соль на незаживающую рану. Затем цикл повторяется с тем же исходом.

Суицидное поведение призвано доказать партнеру силу чувств, готовность рисковать своей жизнью ради восстановления отношений, а также вызвать у партнера чувство вины и таким образом добиться улучшения его отношения. В качестве антисуицидных факторов служат нежелание причинять себе серьезный ущерб, эстетический критерий – представление о непривлекательности трупа, вера в неиспользованные жизненные возможности – главным образом, по привлечению внимания партнера.

Пациент обычно высказывает многочисленные обиды на партнера, доказывает, что лишь суицидная попытка могла положительно повлиять на его отношение, но поскольку оно и после этого не улучшилось или даже ухудшилось, теперь вся надежда – на вмешательство специалиста. Он ожидает, что психотерапевт силой своего авторитета, своим профессиональным искусством заставит партнера пойти навстречу желаниям пациента. Или научит лучше манипулировать партнером.

Оппозиционный тип реакции наблюдается чаще у нарциссических личностей.

Для пациентов характерна эгоцентрическая позиция личности в конфликте, выраженная агрессивность в сочетании с высокой степенью социализации, прямолинейность, напряженность и тугоподвижность аффекта, низкая способность к его вытеснению. Характерны также высокая напряженность потребностей, невыносливость к отказам, тенденция к импульсивности в состоянии психологической напряженности.

В ситуации любовного конфликта у пациентов наблюдается агрессивно-оборонительное поведение, направленное либо на партнера, либо на соперника. В основе подобного поведения, по-видимому, лежит резервное включение примитивных аффективных механизмов, обеспечивающих сохранность пары путем «укрощения» любовного партнера или изгнания конкурента. Пациенты занимают активную позицию в конфликте, требуют от партнера больше внимания к себе, обвиняют его в недостатке тепла, эгоизме, распутстве, угрожают различными санкциями. Они всячески контролируют поведение партнера: читают его личные записи и переписку, подслушивают разговоры, в том числе по телефону, выслеживают, пытаются оказать влияние через других лиц, в том числе официальных (во время пребывания в стационаре – через врача).

В настроении преобладают переживания гнева, обиды: на партнера, соперника, которого реально или предполагаемо предпочитает партнер, на других лиц из ближайшего окружения, попадающих «под горячую руку». Раздражение может проявляться и в форме недовольства лечением, отношением медперсонала, соседей по палате.

В ряде случаев можно наблюдать генерализацию оппозиционной установки: «Мир несправедлив, уничтожить его невозможно, но и жить в нем нельзя, остается уничтожить жизнь в себе». На высоте аффекта возникают гетероагрессивные проявления. Пациенты признаются, что желают обидчику смерти, временами готовы «задушить его своими руками», видят в своих фантазиях сцены мучительной смерти объекта фиксации. Часто пациенты реализуют свои гетероагрессивные тенденции: пытаются избить партнера, рвут его одежду, фотографии, уничтожают его личные вещи. В ряде случаев гетероагрессия проявляется не столь определенно, и тогда в сновидениях фигурируют драки, погони, различные акты разрушения.

Агрессивный аффект легко разряжается и на собственную личность пациента, который склонен упрекать себя в невозможности справиться с кризисом, а также во вспыльчивости, конфликтности, утрате родительских чувств, мизантропии. Аутоагрессивные переживания довольно часто завершаются суицидной попыткой, причем преобладают способы, сопряженные с самоповреждениями и болью: глубокие самопорезы вен, проникающие ножевые и огнестрельные ранения, самоотравления прижигающими веществами и бытовым газом, самоповешение, попытки совершить ДТП или попасть под машину или поезд. В роли антисуицидного фактора нередко выступает желание «выжить назло» обидчику, чтобы навязать ему свою волю или добиться его любви, затем мстительно его отвергнуть.

Навязчивый тип реакции наблюдается у педантичных личностей и личностей с чертами паранойяльности, которых объединяют нормативность, тугоподвижность аффекта, выраженная тенденция к лидерству или опеке, склонность подолгу переживать в себе психотравмирующие события.

У пациентов обычно выражена тенденция к формированию сверхценных образований, склонность к систематизации доказательств, стремление настоять на своем мнении.

Свои переживания пациенты раскрывают неохотно. Заявляют, что утратили доверие к людям, не верят больше в добро, любовь, справедливость. Обосновывают негативным представлением о человеческой природе свое решение стать эгоистичнее, жестче, мстительнее, просят помочь им в соответствующей работе над собой средствами психотерапии. Нередко наблюдается тенденция к смене ведущей жизненной сферы с семейно-личной на профессионально-престижную с целью получения власти над людьми.

Пациент считает, что партнер жаждет его смерти, специально доводит до самоубийства или до «психушки». Жалуется на навязчивые мысли, воспоминания, фантазии, повторяющиеся сновидения, отражающие кризисную ситуацию. Подобные переживания аффективно окрашены в мрачные тона, сопровождаются тревогой по поводу невозможности самостоятельно прекратить эти чрезвычайно мучительные состояния.

Характерны эпизоды навязчивого сексуального влечения к партнеру. В это время пациент настаивает на многочисленных половых актах, а когда партнер пытается уклониться от близости, расценивает его поведение как явное доказательство неверности. Идеи ревности, однако, носят отрывочный, несистематизированный характер и чередуются с периодами критического отношения к ним. Пациенты склонны также навязчиво упрекать себя, доходя в этом, по их собственным словам, до «самоедства». Содержанием подобных переживаний может быть недовольство своей чрезмерной заботой о партнере, которая якобы испортила его. Пациенты упрекают себя в излишней наивности, доверчивости, альтруизме. Суицидный риск невысок и обычно ограничивается суицидными мыслями.

Тревожный тип реакции наблюдается, как правило, у тревожных, избегающих личностей.

В клинической картине преобладает страх расставания с объектом привязанности, одиночества, ненужности, собственной сексуальной и личностной непривлекательности, невозможности разрешить своими силами социальные проблемы, возникающие при потере партнера.

Характерно, что тревожные переживания усиливаются при затрагивании темы взаимоотношений пациента с объектом привязанности, ослабляются при отвлечении пациента от упомянутой темы и могут на короткое время смениться даже некоторой эйфорией при появлении надежды на восстановление прерванных отношений.

Однако вскоре к пациенту возвращается тревога, и тогда восстановление отношений снова представляется ему невозможным или нежелательным, вредным и опасным для него. Максимальная выраженность тревоги наблюдается при таком повороте событий, когда вероятность расставания нарастает, а также при требованиях расстаться с объектом, предъявляемых к пациенту окружающими (в том числе неопытным психотерапевтом) или самим пациентом.

Суицидный риск невысок. Нарастая, страх расставания в чистом или трансформированном виде вызывает состояние речедвигательного тревожного возбуждения с мыслями о самоубийстве как единственном способе покончить с невыносимой тревогой. Однако до суицидной попытки дело доходит нечасто. Обычно это самоотравление небольшими дозами лекарств, иногда – поверхностные самопорезы в области вен запястий.

В роли антисуицидного фактора обычно выступает опасение причинить ущерб значимым другим, в том числе объекту привязанности. Кроме того, антисуицидными факторами нередко служат страх смерти, крови, инвалидности, морального осуждения окружающими, а для верующих – страх ответственности перед Всевышним.

Астенический тип реакции развивается преимущественно у молодых людей с астенической и сенситивной акцентуациями характера в ситуациях любовных или детско-родительских конфликтов.

Пациент занимает, как правило, пассивную позицию, готов принять любое поведение значимого партнера, лишь бы тот не оставлял его. Он обращается к партнеру с мольбой о сочувствии и помощи, обвиняет себя, обещает полную покорность во всем.

На первое место выступают жалобы астенического характера: повышенная утомляемость, мышечная слабость, сонливость, головокружение. Наблюдаются субдепрессивные расстройства: пониженный фон настроения, чувство печали, снижение аппетита, полового влечения, снижение интереса к жизни, утрата ее смысла, антивитальные переживания типа «заснуть бы и не проснуться». Пациенты пессимистически оценивают свои возможности по самостоятельному выходу из кризиса и свое будущее. Просят оставить их в покое, не тратить на них время, поскольку им все равно ничем нельзя помочь.

Аутоагрессивные переживания проявляются в форме самоупреков, взятия на себя всей ответственности за произошедший конфликт. Ретроспективный анализ своего поведения приводит пациентов к однобокому выпячиванию своей вины перед партнером в тех или иных вопросах, собственные поступки выстраиваются в линию, которая якобы неотвратимо должна была привести к конфликту. Угрызения совести способствуют формированию вывода о необходимости искупить свою вину: «Раз я испортил жизнь любимому человеку, значит, я не заслуживаю жить». Следствием подобного самоосуждения является «смертный приговор» как вполне заслуженное наказание и единственно возможное искупление вины.

Суицидные попытки обычно возникают на пике астено-субдепрессивного состояния и связаны с общей тенденцией к уходу от страданий, которые представляются непосильными и потому непереносимыми. Антисуицидным фактором служит лишь едва теплящаяся, часто исчезающая надежда на улучшение ситуации. Суицидные попытки, как правило, совершаются с помощью большой дозы сильнодействующих препаратов с усыпляющим действием. Постсуицид чаще всего некритический. Пациенты сожалеют, что их спасли, открыто заявляют, что все равно не будут жить и повторят попытку более надежным способом, как только для этого появятся силы. Течение постсуицидного периода отличается стойким, затяжным характером, длительно сохраняется астеновегетативная симптоматика. Общая продолжительность астенического типа реакции может достигать шести месяцев.

Буйной любви надо страшиться так же, как ненависти. Когда любовь прочна, она всегда ясна и спокойна.

Генри Торо