Овладение жестами и речью

Научение, относящееся к концу первого года жизни ребенка и имеющее огромное значение для его развития, подразумевает овладение набором внешних поведенческих проявлений, которые можно разделить на две большие области интерперсонального поведенческого репертуара, а именно усвоение жестов^ и языка. Для обоснования исключительной важности жестового компонента языка, я мог бы обратить ваше внимание на то, что только в очень ограниченных областях жизни - например, когда ученый действительно обладает выдающимся талантом - языковое поведение может быть лишено компонентов выразительности. Большинство людей сочли бы такой жестко ограниченный язык скорее усыпляющим, чем пригодным для общения.

Освоение жестов, куда, по моему мнению, входит и овладение мимикой лица, разумеется, начинается задолго до достижения младенцем двенадцатимесячного возраста, что проявляется в овладении зачатками вербальной пантомимы, назовем это так. Приобретение таких поведенческих проявлений идет методом проб и ошибок. Совсем недавно мне довелось наблюдать пример такого научения, который произвел на меня огромнейшее впечатление, хотя нужно признать, что мой опыт такого рода весьма ограничен. Моя последняя медсестра около одиннадцати месяцев назад родила крепкого малыша, которого я, ведомый своим профессиональным интересом к младенцам, первый раз навестил в прошлом месяце. Во время своего визита я был поражен, когда заметил, что, пока мы беседовали с его матерью, младенец вел сам с собой любопытнейший разговор. Я понял, что мое внимание привлек очень красивый интонационный паттерн. Вероятно, лишь около пятидесяти процентов произносившихся им звуков действительно были фонемами английского языка, но мелодика, паттерн интонации, несомненно, была речью; примерно таким образом звучала бы наша речь, если бы мы говорили, не раскрывая рта. Другими словами, еще не достигнув возраста двенадцати месяцев, действуя методом проб и ошибок, опираясь на то, что он слышал (нужно отметить, что он рос в наполненном звуками доме), он овладел некоторыми поведенческими проявлениями, включая детскую речь. Именно в этот период, когда язык ребенка уже не ограничивается только словами «мама» и «папа», в силу вступает научение посредством поощрения – таким образом, что удовлетворение, которое получает младенец, издавая звуки и методом проб и ошибок воспроизводя услышанное, усиливается под действием заботы, оказываемой материнской фигурой. Кроме того, как я уже отмечал, на этом этапе приобретает особое значение еще один способ обучения - безразличие. Хотя так или иначе этот прием используется и на ранних стадиях, особенно эффективным он становится именно теперь, когда поощрение заботой становится существенной частью жизни младенца. Научение демонстрацией безразличного отношения является примером одного из самых мощных влияний, которым человек подвергается в своей жизни; сделав еще в одно лирическое отступление, я буду говорить о нем, обозначив его как страх остракизма.

Очень важный аспект развития речи у ребенка состоит в том, что, в то время как многие его вербальные проявления получают поощрения, немалое их число мать оставляет без ответа, - следовательно, совершенно очевидно, что чем больше у нее забот и чем более скудным воображением она обладает, тем больше вербальных достижений ее ребенка останутся без внимания. Во втором случае единственная извлекаемая ребенком польза состоит в незначительном зональном удовлетворении, связанном с тем, что он слышит собственный голос, в других отношениях его речевые проявления проходят впустую, будучи безрезультатными - мать никак на них не реагирует. Поэтому если в период с двенадцати до восемнадцати месяцев голосовые усилия ребенка, которые он осуществляет в присутствии матери, не вызывают у матери соответствующую реакцию, то частота их проявления резко снижается. С развитием интерперсональных взаимоотношений данный этап социализации, детерминированный материнским безразличием (которое не несет в себе ни поощрения заботой, ни тревоги, а просто означает отсутствие контакта), приобретает огромное влияние.