Глава 8 Насилие

Вырвавшись, Чудовище благодарю за опыт.

Не слышит.

Застряло в собственном болоте.

Тема насилия, несмотря на ее кажущуюся определенность, на самом деле очень не однозначна и отнюдь не очевидна. Частично мы уже касались ее в главе про манипуляции, когда описывали роли насильника (преследователя) и жертвы, однако здесь сделаем ее центральной темой рассмотрения.

Вначале давайте ответим на вопрос: что вообще есть насилие?

Насилие, по определению Всемирной организации здравоохранения, – преднамеренное применение физической силы или власти, действительное или в виде угрозы, направленное против себя, против иного лица, группы лиц или общины, результатом которого являются (либо имеется высокая степень вероятности этого) телесные повреждения, смерть, психологическая травма, отклонения в развитии или различного рода ущерб.

В Большом юридическом словаре под насилием понимается физическое или психическое воздействие одного человека на другого, нарушающее гарантированное Конституцией РФ право граждан на личную неприкосновенность[178].

Еще в одном определении говорится, что насилие – это воздействие без добровольного согласия в отношении индивидуума или группы (Википедия). Степень насилия измеряется тяжестью причиненного жертве ущерба. В этом случае критерий – это добровольное согласие.

Существует довольно много определений, раскрывающих разные контексты данного явления. Однако, несмотря на обилие дефиниций, в литературе указывается на содержащиеся в них проблемы. Это относится также и к формулировкам насилия в уголовном законе России[179]. Так, например, Л.В. Сердюк (там же) считает, что психическое насилие законодательством даже не называется насилием: угроза рассматривается лишь как информация о возможности применения физического насилия. В то же время психическая травма может быть нанесена человеку не только угрозой, но и целым рядом других деяний информационного характера, например оскорблением, клеветой путем причинения вреда чести и достоинству потерпевшего, что, несомненно, отражается на его психическом состоянии.

С нашей точки зрения трудность определения связана со сложностью самого феномена насилия, субъективностью его восприятия, культуральными различиями, адаптационной природой агрессии, лежащей в его основе, поскольку одна и та же ситуация может быть проинтерпретирована разными людьми различным образом.

Во-первых, в понимании того, что есть насилие, большое значение имеют культуральные различия

Несмотря на процессы глобализации, различия между народами остаются достаточно ощутимыми. Тот факт, что люди все чаще меняют место жительства и переезжают, еще более усиливает проблемы проживающих совместно представителей разных культур.

Наиболее яркий пример: положение мусульманской женщины в современном мире диктуется законами Шариата[180], которые предписывают их определенное поведение (затворничество женщин, особенно замужних; необходимость закрывать лицо на людях и т. д.). Несмотря на то, что в некоторых случаях к женщинам применяются принуждение и силовые методы давления[181], самими женщинами подобный образ жизни нередко воспринимается как норма (ведь это то, к чему они привыкли с детства). Однако это может быть рассмотрено представителями других культур как положение жертвы, над которой совершается насилие.

Продолжая тему положения женщины, отметим, что в России на протяжении долгого времени оно определялось устоями домостроя[182]. Несомненно, в современном мире многое изменилось, однако в семьях роли по-прежнему распределены в соответствии с традициями. Гендерные нормы[183] предписывают женщинам быть заботливыми, эмоциональными, чувствительными к интересам и проблемам других людей. Мускулинная гендерная роль требует от мужчин активности доминирования, амбициозности; за ними закреплена лидирующая роль в семье.

Мужественный мужчина – он какой? Нередко выход за рамки социального поведения может формально определяться как насилие, но практически соответствовать традициям, принятым в культуре.

В силу разницы гендерных стереотипов такое распределение ролей представителями западной (тем более американской) культуры может читаться по-своему[184]: например, как жертвенная позиция восточной женщины и ограничение в ее правах[185].

Вышесказанное продемонстрируем на примере взаимоотношения между представительницами различных культур.

В международном психологическом семинаре принимали участие представители Востока, Запада и русские. В один из дней юноши и девушки были разделены на группы. В женской группе американскими участницами обсуждалась тема феминизма, насилие над женщинами, борьбы за их права. Восток молчал, иногда переспрашивая и искренне не понимая, о чем идет речь. Встреча завершилась неожиданным предложением организаторов (западных представительниц) станцевать для наших мужчин.

Вдруг Айна – девушка из Кореи – сильно изменилась в лице и прошептала, что танцевать она не будет. Ведущие тем не менее были настойчивы, безапелляционны и глухи к робким попыткам отказаться: в общем танце участвовать должны все. Чем активнее становилось предложение организаторов, тем сильнее была реакция Айны. Внятно она ничего объяснить не могла, только твердила: я не буду танцевать.

В мои планы (я тоже была участницей этой группы) танец тоже не входил: просто само действо казалось мне не очень умным. И я предложила ей уйти, но она отказалась. Только проявив внимательность и неторопливость, я, наконец, поняла парадокс, в который она попала. Это были две устойчивые культуральные установки, трудно понимаемые западным человеком. Айна не может танцевать, поскольку перед незнакомыми мужчинами танцуют женщины вполне определенного сорта, а она не из их числа. Не танцевать она не может также, поскольку предложение сделано не просто старшим, но человеком, претендующим на роль Учителя.

Описываемая ситуация была примером самого настоящего насилия. Восточные женщины не могли понять, когда говорилось о насилии во взаимоотношениях с мужчинами, но испытали его на себе в казалось бы безобидном для западных женщин предложении.

Несомненно, культуральные различия – намного более широкая тема, чем затронутые нами гендерные роли. Разные этнопсихологические особенности связаны с разной степенью агрессивности, принятой в культуре и считающейся нормой, – кража невест, кровная месть и т. д. Кроме того, отношение к природе для них будет иметь разное значение.

Организаторами этого же международного психологического семинара было решено провести День Защиты Природы. В комнатах для занятий были повешены плакаты, призывающие защищать животных и растения. Некоторые рассказывали о разрушающей деятельности человека; некоторые – повествовали о сберегающем поведении. Все эти настенные газеты, коллажи, плакаты умелой профессиональной рукой были украшены декорациями из природного материала. На столах красовались вазочки со свежесрезанными цветами. Представители западной стороны всячески восхищались проделанной работой.

Когда Патриция – представительница народа саами – вошла в комнату, она не смогла сдержать слез. Единственным ее вопросом было: зачем?! Плача, она подошла к срезанным цветам и стала просить у них прощения… Она не играла роль и не призывала ни к чему. Просто смысл Защиты Природы для нее был совершенно иным…

Эта история о том, что одно и то же событие представителями разных культур может восприниматься неодинаково: и как забота, и как насилие… Являются ли насилием, например, настойчивые требования родителей выучить математику или просто ходить в школу при крайнем нежелании ребенка? Или более радикальный пример: представление родителей, принадлежащих к разным культурам, о том, что такое воспитание и каковы обязанности детей?

В книге «Боевой клич тигрицы матери»[186] описан опыт воспитания своих детей китайской женщиной, вышедшей замуж за американца. Переехав в Америку, она столкнулась с абсолютно другой системой воспитания, отличной от той, которой придерживаются в Китае.

Основная идея воспитания китайского ребенка состоит в том, что он должен быть всегда первым. Если он не первый (а, например, второй) – он проиграл, и это унижение всей семьи. Для того чтобы не быть вторым, надо постоянно трудиться.

Китайский ребенок не имеет права играть. Также он не имеет права жаловаться на то, что ему не разрешают играть. Его обязанность – учиться и помогать старшим, беспрекословно подчиняясь им.

С вашей точки зрения, является ли это насилием или нет?

В противовес скажем, что в школах Швеции детям вообще не задают домашних заданий, считая это неоправданным напряжением. Дети очень хорошо знают свои права. Нередко в Европейских странах, когда родители пытаются настоять на чем-то, ребенок может четко выразить свою позицию: ты нарушаешь мои права, я обращусь в полицию.

За систематическое неубирание своей комнаты и грубость английский мальчик 6 лет был наказан: он остался дома, а не пошел играть с друзьями… Тем не менее ребенок не растерялся: позвонил в полицию и сказал, что нарушаются его права. Мать была вызвана комиссией по делам несовершеннолетних для дачи объяснений.

Как вы думаете, было ли это насилие над матерью?

Нельзя не сказать и о религиозном аспекте культуральных различий. Непротивление злу насилием – принцип поведения и учение, основанные на истолковании насилия как безусловного зла. Эта идея (что, будучи злом, насилие может породить только зло) свойственна многим религиям и религиозно-философским системам (джайнизму, буддизму, христианству, исламу и др.).

Деятельность таких гуманистов, как Л. Толстой, М. Ганди и др., была направлена на протест против социального гнета и жестокости, осуществлявших на практике «гражданское неповиновение», «ненасильственное сопротивление» властям. Отметим, однако, что, несмотря на то, что формально все религии в той или иной степени поддерживают идею ненасилия, практически они выражаются очень по-разному.

Как мы знаем, предметом этнопсихологии[187] являются особенности поведения, эмоциональных реакций, психики, характера, а также национальное самосознание и этнические стереотипы. Очевидно, что у различных народов существуют свои стандарты и нормы уровня агрессивности, не тождественные другим. Поэтому и представление о том, что есть насилие, будет различным.

Во-вторых, понимание того, что есть насилие, отличается и у представителей одного социума

Каждое государство стремится реализовать идеи справедливости как идеала общественного устройства так, как оно их понимает[188]. Однако любое государство – есть система, основанная на применении силы или угрозы ее применения, для поддержания социального порядка[189].

Очевидно, что правила жизни в социуме, закрепленные в кодексах и законах, одни для всех. Однако так же, как различаются потребности и восприятие, люди будут по-разному отвечать на вопрос о том, что есть социальная, экономическая, политическая и т. д. справедливость «именно в моем случае» и по-разному вести себя. Поэтому и представления о насилии у различных социальных групп[190] будут разными.

Например, пенитенциарная система[191]. С точки зрения социума, правонарушители, преступив закон, в той или иной степени совершили насилие над устоями самого сообщества и его членами. Хотя самим правонарушителям может показаться, что насилие совершается над ними.

Во многих песнях в стиле русского шансона поется о несправедливости происходящего, злой судьбе, тяжелой доле, находящихся в исправительных учреждениях. За искренним исполнением лирических песен нередко стоит позиция: субъективный взгляд определенного социального слоя на то, что есть насилие.

Или положение мигрантов. Правила пребывания в стране, устройство на работу, продолжительное оформление документов, невысокая заработная плата, качество условий труда и т. д. самими мигрантами могут трактоваться как насилие. И тем не менее политика контроля и регуляции (к сожалению, не всегда достаточно логичная и последовательная) направлена на защиту интересов государства.

Таким образом, понимание того, что есть насилие, у представителей одного социума отличается. Правила поведения в обществе, призванные охранять покой его граждан, некоторыми социальными группами могут толковаться как чрезмерно жесткие и интерпретироваться как социальное насилие[192].

В-третьих, восприятие того, что есть насилие, исключительно индивидуально из-за разных биологических, социальных, индивидуальных, ценностных и т. д. характеристик людей

Каждый человек действительно характеризуется индивидуальным уровнем агрессивности[193], конфликтности, враждебности, что связано с различной возможной степенью насилия. Агрессивность, в свою очередь, является неотъемлемой динамической характеристикой активности и адаптивности человека[194]. А способы адаптивности всегда очень разные…

Обобщим вышесказанное и скажем, что насилие может быть рассмотрено с точки зрения двух ракурсов.

Первый ракурс – субъективный

Насилие в этом случае есть субъективно воспринимаемое переживание физического или психологического давления и трудность в оказании сопротивления этому давлению. Восприятие того, что есть насилие, будет зависеть от большого количества факторов: особенностей культуры, религиозных взглядов, привычного образа жизни, идей справедливости, внутренних установок, уровня агрессивности и т. д. каждого конкретного человека.

Большое значение здесь будет иметь степень осознанности происходящего. Поскольку именно в случае осознания человек сможет идентифицировать происходящее как насилие.

– Если я называю происходящее со мной насилием – это насилие. Если нет, значит, в моей картине мира это что-то другое.

Подчеркнем: субъективность является столь важным критерием, что оценка происходящего может быть поставлена вне зависимости от того, имеет ли место реальная ситуация насилия или нет.

При рассмотрении насилия как субъективного переживания критерий находится в самом человеке и определяет его дальнейшую позицию и выбор.

Предложенная ниже таблица описывает различные варианты восприятия насилия в зависимости от присутствия ситуации насилия и степени осознанности происходящего.

Таблица 8.1

Восприятие ситуации насилия как субъективное переживание

– Присутствие насильника, действия которого осознаются (например, физическое насилие, не заметить которое очень сложно). Отметим, что позиция жертвы в этом случае может быть разной. Иногда понимание условий, в которых она находится, связано с отсутствием выбора (как в случае детского насилия) и терпением происходящего.

– Да, мне больно и обидно. Со мной обращаются несправедливо… Конечно, я вижу все, что происходит со мной, но сделать пока ничего не могу…

Однако пребывание в состоянии насилия может быть для жертвы и осознанной сделкой: Позиция намеренного получения каких-либо выгод за терпение, удовлетворение своих потребностей. Этот выбор дает ощущение контроля над происходящим, управления ситуацией, даже несмотря на невозможность самостоятельного принятия решений.

– Я прекрасно осознаю все, что происходит в нашей семье. Но уже давно приняла решение: делаю, как хочет он, терплю и не перечу. Да, я страдаю. И это бывает непросто. Но за это я получаю что-то очень важное для меня: его любовь, внимание или просто одобрение. На самом деле, самое главное – что он со мной.

Очевидно, что осознанность является важнейшим фактором и первым шагом к тому, чтобы поменять свое поведение. Несомненно, это произойдет только в случае желания изменить ситуацию.

– Угрозы, давление и манипуляция, не осознаваемые человеком и не определяемые им как насилие.

Нередко, сталкиваясь с ситуацией насилия, жертва не идентифицирует происходящее как насилие: это «просто» обидные слова; «просто» у него трудный характер; «просто» она поставила такое жесткое условие…

Трудность четко определить происходящее может быть связана с представлениями о норме в данной культуре, а также механизмами психологических защит: рационализацией, вытеснением, подавлением и т. д. и часто неготовностью увидеть реальное положение дел.

– Ну и что, что я ему во всем подчиняюсь? Не вижу в этом ничего плохого! Он же мужчина, поэтому понятно, почему он так себя ведет. Зато у меня замечательная семья.

– Почему я все это терплю? Ведь она моя любимая жена и мать моих детей! Ну и что, что иногда покричит и руку приложит? Сами виноваты, почему не слушаются. Она и так на работе устает. Я лучше промолчу и не буду волновать ее еще больше.

– У меня такая хорошая работа, что это просто глупо обращать внимание на такие мелочи!

Важно подчеркнуть, что осознанность не всегда связана с силой насилия. Иногда даже в случае физического насилия, побоев, унижения и оскорбления человек, испытывая мощное внутреннее сопротивление, не называет это насилием, отказываясь признавать, что с ним происходит что-то неправильное.

– Что поделаешь, все так живут… И мать моя, бедняжка, так же мучилась… Видно, уж судьба наша женская такая…

Кроме того, здесь нельзя не сказать и о неосознанной провокации насилия. Как мы говорили в главе о манипуляциях, каждая роль характеризуется устойчивыми потребностями и паттернами поведения. Психология жертвы такова, что такой человек будет искать себе партнера, который обладал бы жесткими, доминантными характеристиками, был властным и сильным, брал на себя всю полноту ответственности отношений. Найти партнера именно с такими чертами жизненно необходимо, потому что только при удовлетворении потребностей в сильном близком жертва будет чувствовать себя самой собой. Очевидно, что за это она (неосознанно!) будет готова терпеть связанные с этим неудобства: грубость, контроль, подчинение – со стороны партнера.

Чаще всего неосознанно жертва будет воспринимать происходящее с ней не как насилие, но единственный, пусть и не такой совершенный, способ выживания. Следствием станет сохранение баланса отношений и ненамеренное провоцирование партнера на пребывание в «сильной» позиции разными способами.

– Идентификация ситуации как насилия при отсутствии насильника.

Необходимо отметить, что человек может ощущать себя жертвой и в случае, когда реального насильника рядом нет и объективной ситуации насилия также не существует. Ощущение себя «жертвой обстоятельств», когда «более сильные» окружающие оказывают на него психическое воздействие, применяют силовые методы или психологическое давление, вынуждают сделать что-то.

Так, например, уволенный с работы может искренне верить в то, что с ним обошлись незаконно, и расценивать действия социума как насилие. Он может придерживаться позиции, что «жизнь несправедливо обошлась» с ним, обвинять в своей несостоятельности семью, государство и правительство, Бога и т. д.

Иногда может наблюдаться романтизация (как рационализация) своей позиции: жертва «во имя» чего-то (например, во имя будущего детей).

Несомненно, в некоторых случаях переживания человека имеют некоторое отношение к реальности. Но мы здесь хотим подчеркнуть, что нередко создаваемый в воображении мифологический мир замещает реальность, а собственное видение ситуации получает статус единственной и неоспоримой правды. Делая ответственным за свои неуспехи окружающий мир и сохраняя роль несчастного или благородного мученика (а на самом деле являясь насильником самому себе), человек неподдельно страдает, чистосердечно веря в свою правоту и ощущая себя самой настоящей жертвой обстоятельств. Данную тему жертвенности, существования сцепки «жертва-насильник» во внутреннем мире человека мы продолжим ниже, при описании работы с жертвами насилия.

Второй ракурс – объективный

Свидетельствует о том, что вне зависимости от субъективного восприятия и степени его осознания насилие есть объективная ситуация применения силовых методов[195] или психологического давления[196] с помощью угроз использования силовых методов, заведомо направленных на слабых или тех, кто не может оказать сопротивление. т. е. любое применение силы по отношению к беззащитным[197].

Таким образом, вне зависимости от субъективной оценки, в случае, если удовлетворяются описанные в определении условия, ситуация может рассматриваться психологом как насилие.

Очевидно, что все люди смотрят на мир через призму своего взгляда. И происходящее в жизни каждый называет по-своему. Однако, для того чтобы достичь наибольшей объективности, необходимо выйти в позицию наблюдателя[198]. Пока человек находится внутри позиции «Я», полностью ассоциирован с собственной внутренней реальностью, замкнут в своих переживаниях, он действует исходя из привычек и традиций. И ему бывает сложно увидеть ее в другом виде.

Помочь клиенту расширить свой взгляд, чтобы увидеть ситуацию со стороны, переосмыслить ее, и, поняв свои истинные желания, возможно принять решение о дальнейших действиях – наверное, в этом и состоит смысл работы психолога. Для этого необходимо более дельно разобраться с обсуждаемым явлением.