ПРИМЕР № 150. МАДОННА И ПРОСТИТУТКА
ПРИМЕР № 150. МАДОННА И ПРОСТИТУТКА
. В психологической литературе описан мужской комплекс отношения к женщине, называемый комплексом “мадонны и проститутки”. Суть его в том, что развратный, “перепользовавшийся” многими женщинами мужчина, влюбившись в “чистую девушку”, оказывается по отношению к ней импотентом, способным только боготворить.
Слово “перепользовавшийся” я взял сознательно, чтобы подчеркнуть, что и в себе, и в сексуальном партнере этот мужчина противопоставляет душу телу.
Понятно, что этот комплекс и импотенция в отношении боготворимой женщины - результат выбора, следствием которого является торможение естественной в земной цельной любви, естественной сексуальной деятельности в отношении “мадонны”. Даже соответствующие помыслы страшат перспективой запачкать, приземлить идеал.
Этот мужской комплекс по своему происхождению, механизмам осуществления и последствиям аналогичен результатам осуществления только что проанализированного, вытормаживающего естественную сексуальную активность выбора у женщин.
ПРИМЕР № 146. ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ ЕЕ ЖИЗНИ (окончание). ...Ну а теперь вопрос.
Понимая, что в объективной семейной ситуации молодой женщины нет помех для ее свободной самореализации...
Понимая, что ее любят и что
за ее демонстративной, охлаждающей живое чувство партнера, сумасшедшей любовью",
за лежащим за демонстративностью страхом, что она не любит, фригидна, и вообще не в состоянии любить, что
за этим страхом лежит совершенно непосредственная, незащищенная, еще не имеющая опыта непосредственной реализации, глубочайшая, преданнейшая и самая нежная и доверчивая, но, тем не менее, женская уже любовь к нему...
Понимая, что ее сомнения не напугают ее мужа, выскажи она их ему, что он о них знает и понимает их необоснованность...
Понимая, что в своей демонстративности она и образ мужа создает демонстративный и не знает, что он (муж) -действительно ее...
Понимая все это, я поставил перед ней обычный вопрос “Чем ей грозит выздоровление?”:
- Чего вы боитесь больше всего в себе?
Вдруг настороженность, ищущая второго, не страшного, резонерского ответа на мой вопрос.
- Что он меня не любит(!), - и на личике стандартная, скорбно-пасмурная гримаска...
Нет, я не сумею зримо показать: как. Как, отметая демонстративную шелуху, не давая словесных гарантий, но вызывая всем своим поведением, тоном, ощущение безопасности для нее правды, предощущение каких-то неведомых ей, но явно имеющихся у меня, известных мне гарантий, знания о перспективности для нее этой, так настойчиво и явно не из собственной корысти, но с глубокой заинтересованностью, настойчиво вытягиваемой из нее мною правды, я не сумею показать как, ставя вопрос за вопросом и не давая ей спрятаться за привычно, ощущаемую ею правдой демонстрацию, как я вел ее к себе самой и как давал ей силу не соскользнуть, не оступиться, не обмануть себя, не спрятаться от страха и боли. Но мы дошли до конца.
До постановки главного вопроса и постановки этой милой экзальтированной девочки перед необходимостью нового, взрослого, растормаживающего в ней человека, инициативу, женщину выбора. Выбора, растормаживающего жену, мать, дочь, сестру. Выбора, высвобождающего женщину.
Ни одного ответа нельзя было подсказать.
Можно было только поймать миг, когда он мелькнет в сознании. Не дать его (ответ) отбросить, заврать. Поймать миг и помочь поверить догадке, высказать ее, открыть!..
- Боюсь, что не люблю мужа? ?!..! Но этого не может
быть!.. Не люблю мужа..., - Она разрыдалась..., -..?...Как камень с плеч свалился, - она смогла это сказать только потому, что чувствовала, что я знаю, что это неправда и не поверю ей.
Я знал, что она этого боится. И знал, что страх не обоснован.
Она этого еще не знала. Но уже предчувствовала. Поэтому и рыдание было облегчающим... “Как гроза прошла!” Майская гроза.
- Еще чего?
- Что хочу жить одна, совсем одна... с детьми!
- Может быть с мамой?
- Нет.
- Может быть с братом, с сестрой?
- Нет. Но ведь это невозможно!
- Не спешите. Констатируйте факты. Слова - не дела. Не бойтесь думать, знать...
Вопрос за вопросом. С недоумением от неожиданности своих собственных ответов для себя самой - ответы.
- Только не спешите, не делайте из своих ответов ненравящихся вам, кажущихся логичными и логически вроде бы необходимых выводов. Только не надо никаких “значит”... И эту догадку чувством - не гоните! - я увидел на лице недоумение от какого-то, явно нелогичного после всего сказанного, сердечного ощущения и поставил совсем неожиданно нелогичный вопрос.
- Сколько ночей вы, “холодная женщина”, сможете проспать без мужа.
- Неделю, - у нее были свои (регулярно) женские основания назвать именно этот срок.
- Сможете неделю?
Она взросла на глазах. Воевали друг с другом привычно играющий женщину и умиленный игрой ребенок и взрослая, неожиданная ей женщина. По маме она уже не скучала. На мой вопрос не ответила - это было теперь ее, только ее... и его! Казалось, она готова бежать к нему.
Только прожив, оставив своей тайной этот миг, миг знаемый ею, она ответила спокойно, даже не вспомнив удивиться нелогичности ответа:
- Нисколько. Ни одного дня, ни одной ночи не смогу. Не хочу! - и после паузы, - Странно, а побыть одной тоже хочу.
- Хотите! Только не спешите сталкивать привычное, логически обоснованное с новым, диктуемым сердцем. Потом выберете.
- Вы словно сняли с меня лягушачью кожу. Я еще снова в нее влезу, но уже быть прежней врушкой не смогу, мне там физически плохо. Вылезу!
- Нет, еще не снял. Вспомните, что произошло в 13 лет. Вы когда-нибудь потом испытывали то чувство, то влечение, ту взволнованность? Ну, не спешите!.. - это в ответ на ее гримасу отвращения, - Вы ж говорите, что лягушачью кожу снял!?
- Хорошо.
- Только договоримся! Без неустраивающих вас логических выводов! Будете констатировать, фотографировать факты. Не сталкивая их между собой логикой!
- Итак, испытывали ли вы когда-нибудь после чувство, более счастливое, само пришедшее и святое, чем то, что влекло вас к нему.
- Нет, но...
- Не лезьте в шкуру, в лягушку! Хотели бы вы такое чувство испытывать вновь и мочь испытывать?
- Но...
- Хорошо, давайте вспоминать, что означает ваше “Но”!.
- Вы тогда сразу протрезвели и все прошло. Так?
- М-м... Да...
- От чего?
- ?..
- Именно от страха?
- М-м...
- Показать вам что это был за сэрах? Во что он вам обошелся? Ведь не боли же вы испугались!
- Нет... Не боли.
- Это был?..
- ....
- Стыд?
- !...
- Стыд чего? Перед кем? Разве это не был страх общественного осуждения? Разве не предпочли вы в один миг, глядя на себя чужими, всехними, не своими глазами, разве не предпочли вы тогда мнение чужих, не заинтересованных, именно, только не заинтересованных в вас, не любящих вас, не интересующихся вашими чувствами, разве не предпочли вы тогда этот страх своему, раз уж возникшему, значит вам необходимому чувству, не предпочли чужих в себе - самой себе живой?
Опять, “Но”?!
Вот, “но” и не спешите! Не спешите бояться себя, своей природы и вешать ярлыки всяческих “значит”!
Если бы Даша из “Хождения по мукам” (вы только что смотрели телефильм) не цепляла к своей непосредственной, просыпающейся женственности этих самых “значит”, то ей не пришлось бы ехать на лодке кататься, бить туфлей этого слизня, не пришлось, может быть, измучить себя и Телегина и мотаться по сомнительным обществам!..
Логикой надо уметь пользоваться. И только на пользу сердцу, чувству, жизни! До всего надо дожить, а, чтоб дожить, не одурачить себя выводами, не солгать себе, не запутать!..
Ну, что но?!
Что мнение было чужое, мнение не любящих вас, чужих -само собой понятно. Любящим надо, чтобы вы были! Ваши чувства для них - главная ценность и главный залог, что у вас на все сил станет и вашего, если вам так хочется, благополучия!
Ни одна идея, ни одно правило не нужны нам, если от них никому не лучше, если ими надо убить живое, человеческое.
Ни одна химера любящим вас не дороже вашей одной слезинки, вашего, вам нужного счастья. Ни маме, ни папе, ни мужу, ни детям - никому!
Да не спешите же вы! Никто никого еще не убил.
И не убьет!
Человек рождается дважды. Второй раз, когда рождает себя сам, а это и страшно и кажется рискованно и больно.
С вашим “Но”, без “значит” - все вовсе не оказывается опасным. Надо только начинать не с того, когда шея без головы осталась.
“Все можно”, вовсе не означает - “все нужно”. Кто же в своем саду будет грызть корни?!
Ничего бы не произошло, если бы вы любили себя, и доверяли своим тринадцатилетним чувствам.
Вы бы просто не напились, просто позволили бы ему подойти к себе трезвой трезвому, просто делали бы то же самое, только счастливее, без огретости по мозгам водкой, только яснее, ярче, острее... Только отстранили бы руки, когда они ищут большего, чем вам надо...
Думайте теперь, со своих 26 лет.
Да и пьяная, не взгляни вы на то, что вас сблизило, предательскими, пачкающими глазами озлобленной от зависти фанатичной старухи, взгляни вы своими, но и не его глазами, вы бы просто, по сердцу, убрали руки:
- Не надо, не спеши. Я к этому не готова. Не хочу этого: не хочу страха, не хочу стыда... Мне этого нельзя!..
Да, доверься вы сердцу, оно бы само все сказало... Может быть и без слов... И парня бы не сделали растлителем! Ведь ему с этой виной жить...
- Так испытывали ли вы, когда-нибудь, чувство счастливее?
- Нет.
- С кем-нибудь?
- Нет.
- С мужем?
- Нет.
- Захотите прожить, больше никогда его не испытав?
- Нет.
- Вы понимаете, что не открыли своего еще одного страха?
- Какого?!
- Да того, что у вас нет знания, что вы властны в муже. Что вы сами взяли его душу. Ведь он подарил вам себя.
У вас нет опыта, переживания того, что он ваш, вами заполоненный.
А ведь ему тоже надо, чтобы вы его сами околдовали, как он вас.
И вам надо.
И, чтобы вы с ним могли быть той тринадцати... летней девочкой, повзрослевшей и уже ничего не боящейся отдать, и жадно берущей все - тоже надо!
- Так какой же ваш, самый глубокий и главный страх вам мешает? Что не дает совсем сбросить лягушачью, как вы сказали, кожу?
Здесь отвечу за вас Я.
Вы тогда выбрали между собой и страхом осуждения выдуманными, чужими, незнакомыми вам людьми, выбрали страх. Он вытормозил вас, вашу душу, ваше лицо, сердце. Оставил вам играть живую.
Самый большой ваш страх - жить сердцем. Руководствоваться желанием, которое ГРОЗИТ и страхом осуждения, и болью потерь и отказов, грозит человеческой сознательной ответственностью. Но СУЛИТ свою жизнь. Живую, настоящую, единственно данную нам и один раз данную. Сулит строить себя, свое счастье, делать свои ошибки, терпеть свою боль, нести “свою ношу, которая не тянет”.
Попробуйте теперь, с высоты и издали своих 26, то есть через 13 лет представить, что вам 13.
Что бы вы теперь выбрали. Жить сердцем, желанием, собой или страхом? Любым страхом!?
- Желанием!
- Но что было бы тогда?
- А что бы ни было! Был бы опыт. Мой собственный. Больной, так больной... И взгляды людей, но на меня! И прятать себя не надо, и бояться разоблачения...
Вы ж понимаете, какой липкий, противный страх... Свой опыт!.. Теперь бы уже пережила. Но жила бы. А счастливо было бы - так, ведь, тоже мой опыт, мое - не выдуманное...
Получается, что у меня с 13 лет ничего не было? Все игра!? Вы знаете, это - страшно!..
Но мне сейчас почему-то и это уже не страшно...
Это тоже была моя жизнь.
Спасибо, доктор! Прежней я уже не стану. Не хочу!
До свидания. - Женщина вышла из кабинета.
Она не сказала только, что ее пугает ее перемена. Ее собственная, вдруг, взрослость. Не сказала, что теперь готова начать лечиться и вылечиваться.
Мне пришлось предупредить, что найденное будет теряться за привычным, годами приобретенным. За снова игрой и в слова, и в экзальтацию, и в глупую девочку. Что теперь только, и только в столкновениях с людьми, особенно со значимыми для нее: родителями, детьми, мужем, сотрудниками, друзьями, будет прогрессивно осуществляться растормаживание ее инициативы, ее стиля, ее женственности.
Я не сказал ей, что 13 лет не прошли даром. Что выторможенное в ней есть, живо и что ей - действительно 26, а не 13 лет.
Это предстоит открыть ей самой.
Но это, как говорится, теперь "дело техники" и времени. Быстрого, ближайшего времени. И тем более близкого, чем шире круг ее общения с людьми, с теми, кто жил вокруг нее эти 13 лет.