11.2 Интерпретационные феномены

Говорить о расстройстве способности к суждению можно только в том случае, если восприятие, ориентировка, память, движение и речевая деятельность сами по себе не нарушены или если мы в состоянии отличить расстройства, специфические для всех этих типов способностей, от того, что порождено собственно ложным суждением.

Карл Ясперс

Нередко человек оказывается в ситуации, когда четко воспринятое явление или информация нуждаются в раскрытии их сущности. Примером может служить ход рассуждений Г. С. Титова при встрече со светящимися частицами во время космического полета. Приводим извлечения из его отчета: «Выйдя из затемненной части Земли во время первого витка, я увидел, что корабль окружен светящимися частицами. Мне казалось, что я очень медленно перемещаюсь сквозь них. Вы помните, было сообщение, что американцы в космос выбросили «иголки» и создали из них «пояс» вокруг Земли. Сначала я подумал, что это иголки. Время от времени отельные частицы приближались к иллюминатору, и я поближе рассмотрел их. Когда они попадали в тень корабля, то переставали светиться. Частицы становились белыми и напоминали снежинки. Внезапно в голову пришла мысль, что это кристаллы, образовавшиеся из газов при работе двигателей ориентации. Когда в соответствии с программой я включил ручное управление, количество их вокруг корабля не увеличилось. Я убедился, что они не кристаллизуются из истекающих газов системы ориентации. У меня создалось впечатление, что вокруг корабля образуется поле частиц, но какого они происхождения, я выяснить не смог. Считаю, что в последующих полетах необходимо провести специальные исследования по выявлению природы частиц».

Руководство полетом по неизвестным мне причинам это сообщение Г. С. Титова засекретило. Светящиеся частицы теперь называются «эффектом Глена», так как первая публикация с описанием этого феномена появилась сразу после полета корабля «Меркурий-3».

Из приведенного отчета видно, как Г. С. Титов выдвигает различные гипотезы о происхождении частиц и стремится их проверить путем логических рассуждений и экспериментов. То он включал систему ориентации, то наблюдал частицы с «противоположной стороны» и т. д. Использовав полностью наличную информацию, трезво разграничив известное от неизвестного, он ограничивается только констатацией факта, и придя к выводу, что для окончательного решения вопроса о существовании встреченного им явления необходимо выдвижение новых гипотез и применение в последующих полетах экспериментальных методов.

С такой тактикой мышления мы нередко сталкиваемся не только у летчиков-испытателей или космонавтов, но и у следователей, врачей и других специалистов, которые работают в условиях недостаточной информативности. Для раскрытия неизвестного в своей профессиональной деятельности им приходится выдвигать различные гипотезы, версии и проверять их в ходе практики, исследований и экспериментов.

Такую тактику познавательной деятельности мы наблюдали и у ряда испытуемых во время исследования нервно-психической устойчивости в условиях сурдокамеры. Испытуемые первой группы рационализировали программу эксперимента, были наблюдательны и инициативны. Продуктивность познавательной деятельности проявлялась в выдвижении ими большого количества гипотез при анализе явления с недостаточной информативностью; активность — в широте раскрытия ситуации, в четкой логической связи между суждениями, в способности вероятностно оценивать происходящие события, в полноте использования наличной информации. Так, один из испытуемых, восприняв толчки по амортизационной системе сурдокамеры, вызванные земляными работами вблизи лабораторного корпуса, выдвинул ряд гипотез для объяснения этих событий. Однако из-за отсутствия дополнительной информации, подтверждающей ту или другую гипотезу, им не была принята ни одна из них.

У испытуемых второй группы познавательная деятельность в экспериментах характеризовалась богатым воображением при истолковании явлений с недостаточной информативной характеристикой. Их аргументация складывалась обычно из случайных и односторонних фактов. Эмоционально насыщенная убежденность порой не давала возможности поколебать их в случае логической непоследовательности. В условиях недостаточности информации и при отсутствии социальных коррекций избыточная эмоциональность, богатые домысли, непоследовательность в суждениях и субъективность нередко приводили к появлению так называемых интерпретационных феноменов.

Смысл интерпретационных феноменов И. П. Павлов раскрыл следующим образом: «Ведь для того, чтобы приспособиться к жизни и ориентироваться в ней, мне необходимо представлять определенные связи и опираться на них постоянно. Если у меня нет знания этой связи вещей между собою, между людьми, тогда я выдумываю вместо настоящих связей мнимые связи».

В создании подобной логически стройной, устойчивой системы представлений и суждений, исходя из которой испытуемые ориентируются и строят свое поведение в эксперименте, большое значение имеет аффективность. Касаясь проблемы соотношения мышления и «аффекта», Л. С. Выготскитй писал: «Кто оторвал мышление с самого начала от аффекта, тот навсегда закрыл себе дорогу к объяснению причины самого мышления, потому что детерминистический анализ мышления необходимо предполагает вскрытие движущих мотивов мысли, потребностей и интересов, побуждений и тенденций, которые направляют движение мысли в ту или другую сторону» (41, с. 14). Развивая идеи Л. С. Выготского, психологи на большом экспериментальном материале убедительно показали теснейшую связь мышления с эмоциями. Связь «пристрастности», «личностного смысла» с мышлением весьма отчетливо проявилась в наших исследованиях у космонавта К.

На десятый день испытаний в сурдокамере, который пришелся на воскресенье, К. имел разговор через радиопереговорное устройство с главным конструктором С. П. Королевым. В этот день в Звездном городке праздновали свадьбу одного из космонавтов, на которую был приглашен С. П. Королев. О намечавшейся свадьбе К. ничего не знал. По условиям эксперимента передача какой-либо информации в сурдокамеру была запрещена. Сергей Павлович, узнав, что один из космонавтов находится в сурдокамере, пришел к стенду. Начальник Центра, включив переговорное устройство, сообщил космонавту, что с ним хочет беседовать Главный конструктор. К. ответил, что готов. С. П. Королев поздравил его с успешным проведением эксперимента. Космонавт поблагодарил за поздравление.

Информация, полученная К. в сурдокамере, сама по себе не содержала ложных данных, но была истолкована им ошибочно. В своем докладе после эксперимента К. сказал: «Разговор навел меня на такие мысли. Во-первых, воскресенье; во-вторых, поздний вечер, и вдруг в аппаратной оказывается Главный конструктор Королев. Когда начался разговор, то решил, что уже все — меня выпустят. Затем появилась другая мысль: «Значит, меня незачем выпускать. Просто показывают. А зачем он здесь? Изоляция привела меня к странным домыслам. Я решил, что, видимо, дано какое-нибудь задание на срочный внеочередной полет, если даже в воскресенье вечером Королев здесь находится и обсуждает этот вопрос. Появилась мысль о возможности личного участия в предстоящем полете».

Неправильно интерпретированная информация вызвала эмоциональное возбуждение космонавта, продолжавшееся до конца эксперимента и отразившееся на глубине сна. Неосведомленность об обстоятельствах жизни городка и случайное совпадение разговора с С. П. Королевым привели испытуемого к умозаключению наиболее субъективно-вероятному, тесно связанному с его личностной устремленностью и профессиональными интересами. По нашему мнению, это наблюдение является удачной моделью ситуации, когда правильную, но недостаточно полную информацию, полученную в условиях, исключающих возможность уточнения, можно связать со случайными обстоятельствами, домыслить, исходя из субъективной направленности («личностного смысла»), и на основании этого построить концепцию, которая по мере своего развития приобретает полную субъективную очевидность.

Отсутствие возможности уточнить переданную на борт корабля информацию в ряде случаев приводит космонавтов не только к ошибочным умозаключениям, но и ошибочным действиям. Так, во время полета корабля «Союз-7» в один из сеансов связи, рассказывает А. Филиппенко, возникла необходимость уточнить одну деталь относительно работы гирокомпасов для стабилизации корабля. Но «время моей связи истекло, и в диалог с Землей включился другой корабль. Я попытался через него разрешить свои сомнения, но ничего не получилось. Перечитал еще раз текст радиограммы и решил выполнить маневр корабля. Когда пришли в зону связи и стали докладывать Центру управления полетами о совершенном маневре, Земля сказала, что мы поступили неправильно, что нужно было уточнить детали, а потом действовать. Это был трудный и досадный момент в полете, когда я узнал, что допустил ошибку».

Появлению интерпретационных феноменов с отсутствием возможности получения дополнительной информации способствуют следующие факторы. Во-первых, личностная значимость подаваемой информации: чем она выше, тем больше психическая активность испытуемого направлена на обдумывание полученной информации. Во-вторых, индивидуально-психологические особенности личности: отсутствие должной критичности и самокритичности; неумение вероятностно мыслить, отбирая и сопоставляя информацию при ее недостатке; неумение определить степень вероятности выдвинутой гипотезы и отбросить гипотезу, не имеющую достаточного обоснования; отсутствие мужества принять возможность «неясного варианта», разрешение которого требует времени, терпения и дополнительной информации. Таким образом, неадекватное отражение, являющееся следствием преодоления человеком информационной недостаточности в необычных условиях, по мере усложнения его деятельности переходит от чувственного (первосигнального) уровня к интерпретационно-мыслительному (второсигнальному), порождая интерпретационные феномены.