10.1 «Хор мальчиков»

Есть бытие, но именем каким

Его назвать! — Ни сон оно, ни бденье —

Меж них оно; и в человеке им

С безумием граничит разуменье

Е. А. Баратынский

У Ю. Гагарина при проведении различных исследований и испытаниях была обнаружена высокоразвитая способность расслабляться даже в короткие паузы, отведенные для отдыха. Он мог заснуть, как говорят, «не успев донести голову до подушки». При пробуждении, сразу мог отвечать на вопросы, включаться в работу. Создавалось впечатление, что он совсем не спал.

В отличие от космонавта № 1, не все люди могут так быстро засыпать и пробуждаться. У многих в дремотном состоянии возникают «видения полусна», которые так описал А. С. Пушкин: «Я находился в том состоянии чувств и души, когда существенность, уступая мечтаниям, сливается с ними в неясных видениях первосонья». И. П. Павлов о себе рассказывает: «Я, например, во время... засыпания вдруг вижу перед собой проходящие человеческие лица совершенно определенные, и так становится неприятно, что я, для того чтобы прекратить это, открываю глаза...».

В дремотном состоянии люди нередко слышат голоса в виде окликов, отчетливо произносимых фраз, которые звучат как бы вдали или где-то внутри. «Однажды я находился в дремотном состоянии, рассказывает профессор А. Л. Эпштейн, — близком ко сну, вдруг скрип в соседней комнате нарушил это дремотное состояние, но интересно, что этот скрип выразился одновременно в ярком зрительном образе и резко прозвучавшей в ушах фразе». Описаны также тактильные ощущения — укусы крысы, уколы жалом пчелы, прикосновения чей-то руки.

Дремотное состояние сознания можно сравнить с волшебной способностью Чеширского кота из сказки «Алиса в стране чудес». Помните, волшебный кот мог появляться и исчезать, когда ему вздумается. Он мог появиться внезапно. Иногда он делал это постепенно: исчезал плавно, и последнее, что оставалось от него, это была улыбка, которая в виде «остаточного свечения», как на экранах электронных приборов, еще какое-то время «висела» в воздухе.

В просоночном состоянии реальная действительность не просто исчезает, а «растворяется». Правда, еще какое-то время она доходит до сознания, но воспринимается уже извращенно, смешиваясь с сонными грезами. Этот переход детально описал Л. Н. Толстой в романе «Война и мир».

Петя Ростов находится в партизанском отряде. Он только что вернулся из разведки и дремлет, сидя на фуре. «Ожиг, жиг, ожиг, жиг... свистела натачиваемая сабля (казаком). И вдруг Петя услышал стройный хор музыки, игравший какой-то неизвестный, торжественный гимн... Музыка играла все слышнее и слышнее. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы — но лучше, чем скрипка и трубы, — каждый инструмент играл свое и... все они сливались... то в торжественно-церковное, то в ярко-блестящее и победное».

Музыкальные образы возникают сами собой. В этом отношении они похожи на сон. Но Петя еще не спит. Он дремлет, и поэтому он еще может управлять течением образов. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов: «Ну, теперь, тише, замрите теперь». И звуки слушали его. «Ну, теперь полнее, веселее, еще радостнее». И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки».

Именно в промежуточной фазе между бодрствованием и сном, а не во время сна можно наблюдать изолированные четкие восприятия, не сложившиеся еще в сновидения. Они не сопровождаются чувством чужеродности, навязчивости и не ведут к пробуждению. Эти феномены обычно относят к гипнагогическим галлюцинациям. По нашему мнению, этот термин правомерно употреблять при психических заболеваниях, когда дело идет о вполне нормальных людях, целесообразнее говорить о псевдогаллюцинациях. «К псевдогаллюцинациям, — писал талантливый психиатр В. Х. Кандинский, — я отношу большую часть живо чувственных фантастических картин, являющихся у многих здоровых людей перед засыпанием или вообще в состоянии, среднем между сном и бодрствованием (грезы наяву)».

Обычно образы, возникающие в дремотных состояниях, из-за их скоротечности не запоминаются. При длительном нахождении в экстремальных условиях в ряде случаев гипнотические фазы «застревают» на более или менее длительное время и, попадая в поле ясного сознания человека, могут вызывать у него сомнения в своем психическом здоровье. Иллюстрацией могут служить выдержки из дневников врача С. Бодрова, проведшего в сурдокамере 70 суток: «Сегодня мне хочется остановиться на интересном явлении, которое я давно ощущаю по ночам перед сном, но все как-то сразу не отмечал в дневнике, а утром, естественно, забывал. Несколько дней тому назад я перед сном вдруг начал ощущать какие-то слуховые галлюцинации. Впервые услыхав, я испугался, и сразу в голову полезла шизофрения, раздвоение личности, симптомы слуховых галлюцинаций при этом заболевании. Вспомнился мой первый больной из психиатрической клиники профессора Кутанина. Он был первой скрипкой в театре оперы и балета. И вот у него наряду с основным симптомом заболевания — раздвоение личности — были сильные слуховые галлюцинации. Но ведь это был музыкант, и очень образованный (он окончил консерваторию и аспирантуру), а я? И на душе стало не очень-то хорошо... Только начал «проваливаться» в бездну сна — вновь эта музыка. Теперь я более внимательно начал прислушиваться к ней. Это была какая-то заунывная, но довольно приятная музыка. Причем ее характер был какой-то неземной; она походила на ту музыку, которую сейчас воспроизводят как космическую, или же ту, которую представляют в виде красок и изменения гаммы света. Но мелодия для меня была очень приятна. Сновидений, связанных с музыкой, у меня не было. Проснулся и забыл обо всем этом...

В следующий раз (через день или два) эти слуховые галлюцинации я нашел схожими с органной музыкой в помещении с хорошей акустикой. Так же как и в первый раз, музыка колебалась от низких до высоких тонов. Мелодия была торжественная и очень, очень близкая моему сердцу. Она мне напоминала самые торжественные минуты моей жизни. В то же время лейтмотивом ее была легкая грусть — возможно оттого, что это органная музыка, которая сама настраивает на грусть и некоторый мистицизм. Но одно только могу сказать: она была мне очень приятна и вызывала ассоциации, которые передать трудно. Сновидений, связанных с музыкой, опять не было. Правда, в этот раз был короткий сон — снилась мне дочь. А это единственный сон, который повторяется у меня часто...

В другой раз у меня в органную музыку влились голоса хора мальчиков, — мелодичные, высокие, переходящие даже на писклявые тона. Честно говоря, я не очень-то люблю голоса мальчиков, а выступление хора Свешникова у меня всегда ассоциируется с чем-то неполноценным. А тут музыка вызвала у меня довольно положительные эмоции, хотелось ее все время слушать, слушать и слушать... Но сон, вероятнее всего, прервал это наслаждение. Такие явления повторялись еще несколько раз.

Что же это? Плод больной фантазии или объективная реальность, трансформирующаяся в музыку? Не могу ответить. Только одно могу сказать, что все эти явления, возможно, связаны с работой вентилятора. Но очень интересно, почему же все это происходит перед сном и именно ночью, а не днем? Второе: почему характер слышимой музыки каждый раз другой? Акустика камеры? Но, по-моему, просто об этом смешно говорить. Какая может быть акустика в музыкальном понимании в этом склепе? Не хочу ломать голову над этим и постараюсь все выяснить по выходе у наших акустиков и психологов вместе взятых. А сейчас надо прекращать, а то появятся и зрительные галлюцинации».

Примерно такие явления отмечались и у журналиста В. Терещенко: «Уже целый месяц я слышал в нашей абсолютно звуконепроницаемой камере по ночам, в полной тишине, голоса, музыку и пение Козловского, хор, визг, завывание, возню животных в вентиляционной трубе. Я лежал с открытыми глазами, стараясь отогнать звуковые приведения, — ничего не получалось».

По нашему мнению, гипнагогические представления в этих случаях появились в связи с развитием ультрапарадоксальной фазы в период засыпания. В отличие от стойкой и продолжительной ультрапарадоксальной фазы при некоторых психических заболеваниях, здесь она выступала как относительно кратковременная (не более 30-40 мин) в процессе засыпания.

Гипнагогические представления могут возникать при несении вахт в условиях измененного режима сна и бодрствования, а также при ситуационно вызванной бессоннице. Так, космонавт В. Волков во время вахты боролся с дремотным состоянием. «В шлемофонах характерное потрескивание эфира, — записал он в дневнике на 15-й день полета. — Внизу летела земная ночь. И вдруг из этой ночи сквозь толщу воздушного пространства... донесся лай собаки. Обыкновенной собаки, может, даже простой дворняжки... А потом... стал отчетливо слышен плач ребенка».

Мы уже рассказывали о гипнагогических феноменах у врача X. Линдемана, когда на 31-е сутки одиночного трансатлантического плавания на небольшой парусной лодке в течение нескольких суток из-за шторма он почти не спал.

При длительной экспериментальной бессоннице в условиях сурдокамеры гипнагогические представления появлялись в состоянии бодрствования довольно быстро. Вот что рассказал слушатель — космонавт Г.: «Тут в конце режима непрерывной деятельности я обнаружил такую способность. Сел я в кресло, в углу шумит вентилятор... И мне причудилось, что я слышу какую-то нотку. Нотка эта сразу как-то ассоциировалась с песней «Горизонт, горизонт». По сути дела, там шум какой-то, а я в этом шуме начал прослушивать песню... Вот также мне показалось, что я через вентилятор слышу, как тихо играет приемник. Ну а потом понял, что один и тот же мотив по радио не могут беспрерывно передавать в течение длительного времени».

То, что музыкальные образы в наших экспериментах развивались на фоне ультрапарадоксальной фазы, подтверждалось не только записями ЭЭГ, но и характером возникающих образов. В обычных условиях хор мальчиков у С. Бодрова вызывали только отрицательные эмоции. Появление этой музыки и хора в период засыпания можно рассматривать как оживление «нежелательных» представлений, заторможенных, но ставших парадоксально приятными. Приведем его следующую запись от 2 сентября: «Опять перед сном это музыкальное сопровождение. Теперь пионерский горн, звуки которого перешли в какую-то приятную музыку, и наступил сон».

Причина внезапного и однократного появления звуков горна в ночь с 1 на 2 сентября была субъективно непонятна испытуемому до совместного анализа и обсуждения с нами. Когда же для объяснения появления музыкальных представлений, противоположных вкусу испытуемого, была выдвинута гипотеза о развитии ультрапарадоксальной фазы, то психологическая причинная связь включения звуков горна в музыкальные гипнагогические представления стала для него субъективно очевидна. 1 сентября — день начала учебных занятий. В этот день дочь С. Бодрова в связи с тяжелым заболеванием пойти в школу не могла. Целый день мысли о дочери не покидали отца. Засыпая, он стал избавляться от них. Не исключено, что в период засыпания именно эти мысли получили свое символическое отражение в звуках пионерского горна.

В период развития гипнотических фаз относительно устойчивый, выработанный в процессе индивидуального развития личности характер эмоциональных отношений к предметам и явлениям может существенно нарушаться. Это происходит, во-первых, потому, что представления могут выходить за рамки обычных для них ассоциативных связей и вступать в причудливые новые, и, во-вторых, потому, что динамика эмоций, подчиняясь динамике гипнотических фазовых состояний, может вызывать смену эмоционального фона без четкой связи с конкретным комплексом представлений.

Фазовая динамика развития музыкальных гипнагогических представлений в рассматриваемом нами случае заключалась в том, что размышления и ориентировочная деятельность превращались в дальнейшем в приятно неопределенную форму наслаждения с причудливым сочетанием музыкальных феноменов, которая потом незаметно переходила в сон. Об этом говорит следующая запись: «Эти странные явления со слуховыми галлюцинациями (иначе я их не могу назвать) продолжаются по-прежнему. Вот вчера, засыпая, я опять услышал органную музыку на тему русских народных песен в такой фантастической вариации, что просто поразительно, как можно выдумать такие музыкальные образы. Затем все это перешло в траурную песню «Мы жертвою пали в борьбе роковой...». В конце в музыку влились голоса мальчиков, и на душе стало так блаженно, что просто диву даешься. И это от такой песни!!! Вот же чертовщина какая напала на меня».

Особенности наблюдаемых в длительной изоляции гипнагогических представлений не могут быть поняты исходя только из фазовых состояний. Из психологии известно, что каждый причастный к музыке человек может найти в своей памяти мелодии, которые ему не удается представить себе без «опоры на восприятие», но которые легко всплывают в сознании, когда используется их аккомпанемент. В разбираемых нами случаях представления развились на фоне работающего вентилятора. Первично этот шум сильно беспокоил и мешал процессу засыпания, но в дальнейшем, по мере переадаптации стал «нейтрализоваться» наслаиванием музыкальных представлений. Этот способ «нейтрализации» не был необычным для испытуемых, так как нечто подобное возникало у них при поездке в поезде, когда под стук колес на стыках рельсов у них также возникали различные мелодии. Но если в этих случаях мелодии переживались как «определенно внутренний психический процесс», то в условиях изоляции музыкальные представления проецировались вовне и сопровождались иллюзией непроизвольности.

Характерным примером иллюзии непроизвольности, свободной от моторных и зрительных примесей, является внутреннее прослушивание композиторами своих произведений, когда в моменты наивысшего вдохновения, внутренней зрелости создаваемого произведения музыкальные образы как бы отчуждаются вовне. Так было у совершенно оглохшего Л. В. Бетховена при создании им величайших творений позднего периода. С подобным явлением сталкивался и Гуно, говоривший: «Я слышу пение моих героев с такой же ясностью, как вижу окружающие меня предметы, и эта ясность повергает меня в блаженство. Я провожу целые часы, слушая Ромео, или Джульетту, или фра Лоренца, или другое действующее лицо и веря, что я их целый час слушал» (177, с. 175).