5.5 Влияние гиподинамии на психическое состояние здоровых людей

Движение как таковое может по своему действию заменить любое лекарство, но все лечебные средства мира не в состоянии заменить действие движения.

А. Моссо

Гиподинамия — синонимы: «адинамия», «гипокинезия» (греч. hypo — приставка, указывающая в данном случае на снижение двигательной активности) стала называться «болезнью цивилизации». Врачи придерживаются единого мнения, что целый рад сердечно-сосудистых, желудочно-кишечных и многих других заболеваний обуславливлен гиподинамией.

Нами было проведено исследование 500 мужчин в возрасте от 30-ти до 50-ти лет, занимающихся интеллектуальной работой, у 78% из которых день складывался по следующей схеме: подъем, гигиенические процедуры, завтрак; спуск на лифте; ходьба до ближайшего вида общественного транспорта или личного автомобиля в среднем 200—250 м; приезд на работу, подъем на лифте в офис и работа в кресле с компьютером и т. д. Обратный путь по той же схеме; ужин и нахождение в кресле перед телевизором или за чтением газет.

Исследования показывают, что во время походов моряки подводной лодки в сутки делают 400—800 шагов, тогда как в обычной обстановке до 10 тысяч. Ограничена подвижность людей, обслуживающих подземные комплексы стратегических ракетных установок. Особенно злокачественно гиподинамия, если не предпринять мер профилактики, протекает в условиях космического полета.

Давление крови в условиях земного тяготения зависит от силы сердечных сокращений, напряжения сосудов (тонуса стенок сосудов) и веса циркулирующей крови. В общей сложности на вес крови, который «исчезает» в условиях невесомости, приходится около 15% общей величины давления. В невесомости отсутствует также гидростатическое давление, обусловленное весом крови. Если учесть, что отпадает также мышечная деятельность по удержанию человека в вертикальной позе, то нагрузка на сердечно-сосудистую систему значительно сокращается, что сказывается на функционировании всего организма. Изменения же нервной системы проявляются в утомлении, снижении работоспособности и в других психических нарушениях.

«То, что не упражняется, умирает», — говорил Лесгафт. Чарльз Дарвин описал особый вид мышей, которые родятся зрячими, но когда взрослеют, слепнут. Слепнут потому, что всю жизнь проводят под землей и не пользуются зрением. По той же причине слепли в старые времена лошади, работавшие в шахтах. «Le movement c’est la vie» (движение — это жизнь) — гласит латинское изречение. Где нет движения, нет и здоровой полноценной жизни.

Если не предпринимать профилактических мер, то в состоянии невесомости снижается кровяное давление, наступает атрофия мышц, в том числе и сердечной, из костей вымываются соли кальция, происходят другие сдвиги в метаболических процессах и в морфологии крови.

В этом отношении показателен 18-суточный полет А. Николаева и В. Севастьянова на транспортном корабле «Союз-9» в 1970 г. Космонавты на протяжении всего полета очень мало двигались.

Анализ рабочих операций (ведение радиопередач в телеграфном режиме, ведение журнала и пр.), спектральный анализ речи, наблюдения за внешним поведением во время телевизионных передач, а также регистрация физиологических функций по телеметрии позволили прийти к выводу, что у космонавтов начало развиваться утомление и снижение работоспособности. Индивидуальные особенности космонавтов в это время обострились: А. Николаев стал более заторможенным, а В. Севастьянов — более возбудимым, что проявлялось во внешнем виде и речевой активности. К концу полета начала развиваться астенизация (истощение нервной системы). Изменения в нервной системе и психической сфере наступили у космонавтов несмотря на то, что они в течение всего полета дважды в день по 30 минут выполняли комплекс физических упражнений.

В ходе исследований (149) было установлено, что особенно отчетливо изменения, происшедшие в состоянии невесомости, проявились по возвращении на Землю, т. е. в период реадаптации к земным условиям. А. Николаев рассказывает: «Хочется поскорее выбраться к встречающим, однако последствия длительного полета сразу же дают о себе знать. Трудно подняться из кресла: тело налито свинцом, ноги — ватные. Как-то очень обостренно начинаешь воспринимать земное тяготение. С трудом приподнявшись, чувствую, как учащенно колотится сердце, кровь отливается от головы, в глазах появляется серая пелена (признак развития обморока). Опускаюсь в кресло — становится легче... Медицинские осмотры показали, что за полет я потерял в весе около трех килограммов. Виталий — почти четыре, причем не вследствие обезвоживания организма, а за счет распада мышечной ткани» (131, с. 34).

Космонавты жаловались на общую слабость, на болезненные ощущения в мышцах ног, спины, на неуверенность при поддержании вертикальной позы. Некоторое время после полета у них наблюдался явный распад двигательной структуры при ходьбе. «Нам с Виталием предложили самостоятельно пройти вдоль коридора, — рассказывает А. Николаев. — Когда шли, мы заметно пошатывались. Передвижение сопровождалось нервно-эмоциональным напряжением, полной концентрацией внимания на контроле за своими действиями и прилагаемыми усилиями. При ходьбе ноги широко расставлялись в стороны, чтобы удержать равновесие. Голова была наклонена вперед и вниз, чтобы контролировать движения ног. Руки невольно вытягивались в стороны для поддержания равновесия. Шаги были короткими и нестабильными по длине. Походка носила «штампующий» характер, не выдерживалась прямая линия ходьбы» (132, с. 202). Изменения в психомоторике были настолько значительными, что приходилось страховать космонавтов при их передвижении.

Переход из горизонтального положения тела в вертикальное или сидячее сопровождался ухудшением самочувствия, учащением сердечных сокращений и падением артериального давления крови. Свои ощущения космонавты сравнивали с воздействием перегрузок на центрифуге. В первые дни им казалось, что перегрузка была примерно две единицы или немного больше, затем она постепенно убывала, а на пятый — шестой день исчезала полностью.

Интересно, что даже в горизонтальном положении космонавты ощущали «вдавливание» в постель. «При перегрузках на Земле, — вспоминал А. Николаев, — у меня постоянно возникала мысль о том, что было бы хорошо, если б вдруг снова оказаться в невесомости и по-человечески выспаться там, отдохнуть хотя бы немного от земной тяжести, которая постоянно давит на нас» (132, с. 160).

По словам космонавтов, не только конечности, но даже внутренние органы ощущались очень тяжелыми. В это время они отмечали боли в мышцах ног и спины. Исследования показали, что в первый день обследования амплитуда биопотенциалов мышц, участвующих в реализации коленного рефлекса, возросла по сравнению с предполетными данными у А. Николаева в два, а у В. Севастьянова три раза. Становая сила на третьи сутки полета у А. Николаева уменьшилась на 40 кг, а у В. Севастьянова — на 65; восстановление становой силы произошло на 21-е сутки.

При замерах периметров конечностей было обнаружено уменьшение окружности голени и бедра на 5—7 см., связанное с атрофией мышц. А. Николаев вспоминает: «Во второй половине полета я как-то обратил внимание на ноги Виталия: «посмотри, у тебя ноги стали очень тонкими, как спички»... А он, посмотрев на мои ноги, ответил: «А ты на свои посмотри, они тоже стали тоньше» (132, с. 160).

По данным рентгенологического обследования, размеры и объем сердца у обоих космонавтов уменьшились на 10—12%. «Зубцы» на электроэнцефалограмме (ЭЭГ) были «перевернуты», как у больных при инфаркте. Оптическая плотность костей за счет вымывания солей кальция у А. Николаева снизилась на 8,5%, а у В. Севастьянова — на 9,6%. Исследования крови через два часа после приземления также выявляли значительные отклонения от нормы. Реадаптиация космонавтов к «объятиям» земной гравитации заняла около шести месяцев.

На влияние гиподинамии в форме длительного постельного режима, который стал применяться в экспериментальных исследованиях, впервые обратил внимание С. С. Корсаков в конце XIX в., когда появилось увлечение лечить душевнобольных в строгом постельном режиме (до восьми месяцев и более). «Для правильной деятельности организма нужна смена покоя и движений... Вред от чрезмерного покоя и от слишком продолжительного нахождения в постели может касаться лимфообращения и кровообращения... и других важных функций человека. Между прочим, теоретически рассуждая, нельзя отрицать влияние постельного режима на психическую сферу: может быть, благодаря этому в больницах, где широко пользуются длительным постельным режимом при лечении молодых больных, так много случаев так называемого юношеского слабоумия» (85, с. 551).

Дальнейшая практика освоения космического пространства потребовала разработать меры профилактики воздействия невесомости на организм космонавтов, чтобы по возвращении на землю их не раздавило земное тяготение. Это обстоятельство потребовало проведения целой серии экспериментов в модельных условиях.

Длительное воздействие невесомости в экспериментах на Земле имитируется двумя способами: погружением испытуемых в воду и соблюдением строго постельного режима. Идея воспроизведения состояния невесомости в жидкой среде принадлежит К. Э. Циолковскому, который в работе «Грезы о Земле и небе» дал объяснение такой имитации. Впрочем, здесь же он указал, что иллюзия невесомости «будет далеко не полная».

В одной серии опытов зарубежные исследователи погружали испытуемых в воду полностью. Они находились под водой в специальной аппаратуре с приспособлением для дыхания, питания и отправления физиологических функций до семи суток. В этих экспериментах ставилась задача не только уменьшить афферентацию со стороны опорно-двигательного аппарата, но и со стороны всех других органов чувств («строгая сенсорная депривация»). Большой интерес представляют эксперименты, в которых органы чувств испытуемых при погружении в воду полностью загружены информацией. Примером такой загрузки экстерорецепторов могут служить эксперименты М. А. Герд и Н. Е. Панферовой (49), в которых испытуемые располагались горизонтально на капроновой сетке в верхнем слое воды. Сетка исключала возможность глубокого погружения, а голова поддерживалась специальным подголовником в таком положении, чтобы лицо находилось над водой. Кормление и физиологические отправления производилось в воде с помощью специального оборудования. Режим сна и бодрствования был обычным. Испытуемым представлялась возможность смотреть телевизор, слушать радио, магнитофон, организовывалось чтение вслух книг и газет. Испытуемые могли беседовать с обслуживающим персоналом, допускались посещения друзей. По продолжительности такие эксперименты не превышали пятнадцати дней.

При имитации невесомости посредством строго постельного режима испытуемым запрещалось поднимать голову от подушки и производить резкие движения конечностями. В то же время они могли смотреть телевизор, слушать радио, читать книги, беседовать друг с другом (обычно в таких опытах участвовало по три-четыре человека). По продолжительности гиподинамия не превышала 120 суток.

Проведенные эксперименты подтвердили, что гиподинамия приводит к сдвигам в различных системах организма, аналогичных тем, которые возникают при воздействии невесомости, но развиваются они несколько медленнее. В ходе исследований выяснилось также, что пребывание в водной среде вызывает более грубые нарушения, чем пребывания в постели.

Накопленный материал по проблеме экспериментальной гиподинамии позволил А. Г. Панову и В. С. Лобзину (138, 139) выделить следующие три этапа в изменениях центральной нервной системы. Первый этап (около 10-дней) характеризуется появлением приспособительных реакций в ответ на гиподинамию. На вторые-третьи сутки у всех испытуемых появлялись тупые боли в пояснице, которые держались примерно семь дней. С четвертого дня появлялось ощущение слабости, которое проходило на восьмой день. Частота пульса в этот период уменьшалась.

На втором этапе (примерно около 10-дней) нарастает электровозбудимость мышц, увеличивается содержание кальция в крови и моче, начинается атрофия мышц ног. Пульс учащается в среднем на десять ударов по сравнению с исходным, артериальное давление крови неустойчиво и имеет тенденцию к снижению.

Третий этап (после 20 суток) — усугубление расстройств сердечно-сосудистой системы. Первый сигнал начинающихся расстройств высшей нервной деятельности — нарушение сна; засыпание становится замедленным (до трех часов), сон — чутким, сновидения приобретают неприятное содержание. В неврологическом статусе выявляются четкие изменения (нистагмоидное подергивание глазных яблок, патологические рефлексы Гордона и Опенгеймера, патологическая дермография и т. д.). С 30-х суток эксперимента у всех испытуемых начинал снижаться мышечный тонус, а затем появлялись явления атрофии мышц голени и бедра (дряблость, уменьшение окружности на два-три см, резкое снижение силы и т. д.). К 60-м суткам учащение пульса и снижение артериального давления наступали даже при незначительном мышечном усилии, например, таком, как поднятие одной руки. Когда испытуемого на щите-постели переводили в вертикальное положение, то развивалось обморочное состояние с потерей сознания, а после возвращения в горизонтальное положение — возникала и несколько минут держалась иллюзия положения тела вверх ногами.

Кроме того, было установлено, что после окончания длительного эксперимента имел место явный распад двигательных структур при ходьбе, выражавшийся в нарушении походки испытуемых. В. В. Парин с соавторами пишет, что «строгий постельный режим приводит к иммобилизации, атрофии мышц и в конце концов к избыточному выделению кальция с мочой, что связано с началом деминерализации костей скелета» (141, с. 107).

А. Г. Панов и В. С. Лобзин (138, 139), М. А. Герд и Н. Е. Парфенова (49) во время своих опытов наблюдали снижение кожной и мышечной чувствительности, ухудшение координации движений, увеличение латентного времени двигательной реакции, ухудшение процессов внимания. При ассоциативном эксперименте увеличивался период речевой реакции. Выполнение тестов на запоминание начиная с пятых — восьмых суток воспринималось как процесс, сопряженный с рядом трудностей. Наблюдение и опрос показали, что возникало отрицательное отношение и к другим формам умственной деятельности. Отмечалось снижение желания смотреть телевизор, слушать радио. Испытуемые отказывались слушать читаемые вслух книги, ссылаясь на невозможность побороть чувство лени, указывали на невозможность по-настоящему сосредоточиться, жаловались на отсутствие способности последовательно обдумывать разные несложные и ранее приятные ситуации («мысли стали короткими, перебивают друг друга, часто разбегаются», «Стали путаться мысли... мысли несвязанные... Невозможно ни на чем сосредоточиться».).

Всеми исследователями, проводившими опыты по гиподинамии, регистрировались ярко выраженные изменения в области эмоциональной сферы. Выраженные эмоциональные реакции появлялись почти у всех испытуемых на более ранних этапах, чем изменения в других сферах. Многие обследуемые, вначале активно реагировавшие на различные события экспериментальной обстановки, становились апатичными: лежали молча, иногда намеренно отвернувшись от людей, отвечали на вопросы односложно. Вместе с развитием апатии наблюдались патологические формы эмоций. Например, явления, ранее стойко воспринимавшиеся как положительные, стали восприниматься как негативные (раздражали цветы, музыка, испытуемые отказались от свидания с друзьями).

Испытуемый А. в дневнике на седьмой неделе записал: «Настроение меняется как ленинградская погода. Этот дневник мне надоел не меньше, чем гиподинамия. И вообще, чувствую себя лучше, когда нет никого и никто не смеется».

В опытах В. П. Богаченко (20) при опросе все обследуемые сообщали, что им «все надоело», «надоело обследоваться», «бывают дни, когда внутри все переворачивается», «даже кинокомедии не веселят», «раздражает присутствие врачей». Автор особенно выделяет тот факт, когда в ответ на незначительные неприятные ситуации у четырех мужчин в возрасте 23-х лет на глазах появлялись слезы, что говорит о крайней степени эмоционально-волевого истощения. Начиная с 20-х суток большинство обследуемых жаловалось на отсутствие сна, несмотря на ярко выраженное желание спать. Для того, чтобы уснуть ночью, испытуемые старались бодрствовать в течение дня и, тем не менее, не могли уснуть.

А. Г. Пановым и другими исследователями был сделан вывод, что наиболее уязвимым при астенизации нервной системы при гиподинамии оказались сон и эмоциональная сфера. В некоторых случаях выраженная астенизация и нарушения в эмоциональной сфере перерастали в выраженные невротические и психотические состояния. Так, у одного из четырех испытуемых в 62-х суточном эксперименте, проводимых А. Г. Пановым с В. С. Лобзиным (138), со второй половины 20-х суток состояние резко ухудшилось; у него стали «путаться мысли», «не мог ни на чем сосредоточиться». Возникло острое расстройство сна, появилась беспричинная слезливость, навязчивое, непреодолимое желание двигаться. На следующие сутки пытался выполнять всевозможные движения и вставать с койки. На вопросы отвечал тихо, односложно, глухим голосом. В связи с острым невротическим состоянием испытание было прекращено. В другом эксперименте А. Г. Панова с соавторами у испытуемого Ч. на 69-е сутки гиподинамии усилилась депрессивная окраска настроения, расстроился сон и появилось чувство немотивированного страха.

Пример расстройства нервно-психической деятельности в условиях гиподинамии приводит и В. П. Богаченко. У испытуемого К. резко ухудшилось настроение; последние две ночи перед этим спал мало, сон был прерывистым. На вопросы отвечал неохотно, голос был глухой и монотонный, ответы лаконичные; стал слезлив. Жаловался на тупые головные боли, тяжесть и чувство тепла в голове. Отмечалось дрожание пальцев вытянутых рук. Невротическая реакция была настолько выражена, что опыт пришлось прекратить.

И. А. Маслов (121) в опытах по гиподинамии продолжительностью от 15-ти до 120-ти суток также отмечал ряд таких психических нарушений, как ипохондрия, немотивированный страх, довольно выраженная депрессия и др. Например, один из испытуемых во время эксперимента стал держаться с настороженностью, с некоторой тревожностью начал анализировать свое состояние, прислушиваться к разговорам врачей-экспериментаторов; старался уловить из разговоров факты, которые могут грозить его здоровью. Он отказывался есть некоторые продукты, не давая этому сколько-нибудь обоснованных объяснений, пытаясь отделаться общими рассуждениями о том, что в этих продуктах «мало солей», они не вызывают у него аппетита и т. д., хотя вне эксперимента он эти продукты с удовольствием употреблял. Можно думать, что у него развился бред отравления его врачами.

Другой испытуемый начал жаловаться на общее недомогание, но в чем конкретно оно заключалось, четко сказать не мог. Испытывал странные ощущения в голове («что-то дергается»), рассказывал, что иногда при засыпании при закрытых глазах казалось, что голова «сваливается набок». А еще один из испытуемых в напряженные моменты эксперимента давал тяжелые реакции возбуждения с выраженной депрессией, бессонницей, сильными головными болями. В один из таких моментов жаловался, что он «опасается за свой рассудок». В связи с острым невротическим состоянием испытание было прекращено.

Опыты по гиподинамии убедительно показывают, что мышечная активность оказывает существенное влияние на психическую деятельность человека. Еще И. М. Сеченов (161), анализируя результаты наблюдения за больными с поражением мышечной чувствительности, пришел к выводу о необходимости для нормальной деятельности мозга мышечного притока раздражителей, постоянно поступающих от работающих мышц. Ограничение раздражителей, поступающих от мышечно-суставного аппарата в результате неподвижности как бы создает препятствие, изоляцию (выпадение) потока нервных импульсов от мышц, что в свою очередь приводит к функциональным сдвигам не только в сердечно-сосудистой и других системах, но и центральной нервной системе.

Заканчивая рассмотрение влияния гиподинамии на психическое состояние испытуемых, необходимо указать на то, что в результате развившихся у них психических нарушений процесс общения как с товарищами по эксперименту, так и с медперсоналом, был затруднен; по сути, они оказывались в одиночестве.