8.2 Исследования в пещерах

Десять лет я был подопытным кроликом. Во имя науки я подверг себя добровольному заточению в подземных пещерах с целью исследовать влияние полной изоляции на человеческий организм и психику. Вне людей. Вне времени. И вот я решил подвести черту.

М. Сифр

Особое место в экспериментальной изоляции занимают опыты спелеологов, которые длительное время в одиночестве находились в пещерах. Так, например, англичанин Дэвид Лэфферти с группой спелеологов в интересах изучения психических изменений в условиях подземной тишины и темноты пробыл в пещере 130 дней. Эти опыты не носили характер строгой сенсорной депривации, так как испытуемые свободно передвигались, слушали музыку в записи и т. д. В отличие от длительных сурдокамерных испытаний за испытуемыми не велось постоянное наблюдение экспериментаторов, а также не регистрировались динамические изменения психических и физиологических функций по строгой научной программе. Основным научным вкладом указанных исследований были данные самонаблюдения.

Характерными физическими условиями пещер являются: постоянство температуры, влажности, газового состава воздуха, тишина и темнота. Известный французский спелеолог Норберт Кастере указывает, что именно темнота у многих людей вызывает ряд неприятных ощущений и изменений в психической сфере. В своей книге «Зов бездны» он пишет: «Огромное большинство людей испытывает инстинктивный страх перед темнотой, поэтому легко объяснить немалое их отвращение к пещерам... Боязнь ночи, ужас мрака, по-видимому, столь же древни, как и само человечество. Это атавистическое чувство, вероятно, унаследовано от наших доисторических предков. В те далекие времена в ночную пору человек перед лицом опасности был безоружным, он не мог отражать нападение диких зверей. Ночью малейший шум кажется подозрительным, тревожным, угрожающим. Хорошо известно также, что ночью человек куда более мнителен, страхи овладевают им в большей степени, чем днем» (141, с. 127).

Н. Кастер отмечает также, что некоторые новички-спелеологи испытывают чувство боязни замкнутого пространства. По его данным, в пещерах нередки случаи появления у людей галлюцинаций и иллюзий, возникновению которых способствует не только темнота, но и тишина. «Если забыть о каскадах воды, о воздушных потоках и падающих камнях, — пишет Н. Кастере, — то можно согласиться с тем, что в подземном мире, как правило, царит полнейшая тишина, и она тягостно отражается на спелеологе-одиночке. Трудно переносить «молчание камня», и поэтому спелеолог... стремится не слушать тишины, ибо в этих глубочайших преддвериях ада особенно четко звучат шумы: биение сердца, хрипы в легких, хруст суставов и шейных позвонков. Однако и шумы в очень малой степени помогают избавиться от чувства одиночества» (141, с. 127).

Системные научные эксперименты были начаты в 1972 г. французским спелеологом Мишелем Сифром. Находясь под землей, он имел телефонную связь с пунктом, на котором дежурили физиологи и психологи. В книге «Один в глубинах Земли» (163) он описывает свои переживания, которыми были заполнены два месяца его одиночества в пещере и на которых мы более подробно остановимся в следующих главах.

Из отчета М. Сифра видно, что в условиях одиночества и отсутствия связи с внешним миром у него вскоре «распалась связь времени...». Через 1000 ч (более 40 суток), ему казалось, что прошло всего лишь 25 суток. А когда необычный эксперимент закончился и друзья пришли за М. Сифром, он заявил: «Если бы я знал, что конец так близок, я бы давно съел оставшиеся помидоры и фрукты».

К своим экспериментам он привлек многих спелеологов и крупных ученых. Например, М. Жувье, занимающегося проблемами сна. В ходе эксперимента проводился широкий комплекс электрофизиологических, психологических и других исследований. Интересно, что при этом у многих спелеологов наряду с появлением близорукости, развилось ночное зрение как у кошек. Ряд испытуемых под землей находились по шесть месяцев в одиночестве. Из последнего шестимесячного пребывания в одиночестве под землей М. Сифр вышел в состоянии глубокой депрессии «Эксперимент тяжело отразился на мне, — пишет он. — Ухудшилось зрение, в обоих глазах осталось по три десятых. Я перестал узнавать людей за десять шагов... Понадобился целый год, чтобы прийти в норму... Ну а зрение... В конечном счете, сколько людей носят очки...» (163, с. 32).