9.4 Искусство, рожденное тишиной

Искусство есть необходимый разряд нервной энергии и сложный прием уравновешивания организма и среды в критические минуты нашего повеления. Только в критических точках нашего пути мы обращаемся к искусству.

Л. С. Выготский

Активизация воображения и эйдетизм в наших сурдокамерных экспериментах способствовали проявлению творческой деятельности, поскольку испытуемые начинали «видеть» в салфетках, комках ваты и т. д. причудливые образы. Используя куски проволоки от вышедших из строя электрофизиологических датчиков, они стали мастерить различные игрушки. Заметив это, мы решили «подбрасывать» в сурдокамеру до начала эксперимента деревянные чурбачки, замысловатые корни деревьев. В своем отчете один из испытуемых рассказывал: «В первые дни этот корень не вызвал у меня никаких эмоций. Когда я стал рассматривать его на третий день эксперимента, он мне показался забавным. В воображении стали рисоваться какие-то животные, которые карабкаются на дерево. Спустя какое-то время, я отчетливо увидел двух обезьян, которых преследует хищный дракон и большая кошка. Может быть, пантера или рысь. Я настолько отчетливо видел этих животных, что высвободить их с помощью ножа не представляло для меня больших затруднений».

Переживания некоторых испытуемых находили отражение в литературном творчестве. Их произведения, как и дневниковые записи, свидетельствуют о возникающей в условиях изоляции потребности в самоанализе и в самовыражении.

Для иллюстрации приведем отрывок из рассказа В. Пономаревой, которая была одним из дублеров В. Терешковой:

«Письма из ниоткуда»

«Я подумала, как, наверное, дорога будет звездолетчику тоненькая ниточка, связывающая его с Землей, — радио. Как он будет напряженно вслушиваться в замирающие звуки, с какой теплотой будет думать об оставшихся и провожавших его людях. Если я, еще сидя на Земле, почувствовала это, там все это будет в миллион раз сильнее...

О, я хочу безумно жить:

Все сущее — увековечить.

Безличное — очеловечить.

Несбывшееся — воплотить!

Сообщила на Землю, что лечу к созвездию Эридана. Меня давно уже подмывало. Пусть хоть улыбнутся. Может быть, шутка вышла неуклюжей, но пусть, все равно я буду лететь к созвездию Эридана. Олег Николаевич, ау!.. Я очень рада, что взяла своего Хепса. Он меня развлекает и как бы связывает с вами. О, как вы там в Москве? Это у меня был «день без числа», а у вас с числом!..»

Здесь, по нашему мнению, отражено настроение, характер ное для большинства людей, стремящихся найти словесное выражение ранее не испытанному, что пришлось пережить в сурдокамере. К этому «жанру» можно отнести и отрывок из повести одного из слушателей-космонавтов, которому, к сожалению, не удалось слетать в космос:

«О том, как я жил в сурдокамере»

«Это не путешествие. Я бы, скорее, назвал приключением. Эта записка (я назвал ее с юмором повестью) не столь интересна и занимательна как произведения, скажем, Хвата «Пришельцы издалека», Стефана Цвейга «Магелаллан», Теннера «Тридцать лет среди индейцев». И все-таки вам любопытно будет узнать мир сурдокамеры, переживания человека в ней. Совсем не героя-исполина, а такого же, как вы сами. Эти строки я пишу в сурдокамере на исходе четвертого дня... Перед тем как попасть сюда, я много думал об этом грозном испытании. Режим сурдокамеры мне был знаком детально. Здесь можно жить и по прямому графику и по обратному. График предполагает время, по которому живет испытуемый... Признаться, мне очень не хотелось жить по «обратному» графику (сон днем, работа ночью). Это же еще дополнительная трудность. Надо сказать, что в последнее время в моей жизни было много треволнений, и я наделялся, что врачи будут гуманными. Но вот последняя беседа, и ведущий врач в категорической форме заявил: «Вообще это как раз не курорт, будете жить по обратному!» Приговор был окончательный и обжалованию не подлежал.

Собираю свои необходимые пожитки: спортивный костюм, пачка бумаги, карандаши и зубная паста. Мыться буду тампоном ваты, смоченным розовой водой, а зубы чистить языком. И все-таки я протащил одну «незаконную вещь» — несколько одуванчиков, которые выкопал буквально перед входом в сурдокамеру. Вдруг очень захотелось взять с собой чуточку весны. И еще, был растроган, когда меня спросили, какой концерт приготовить ко дню выхода».

«По графику мое личное время, — это уже рассказывает Г. Береговой. — Я стругаю ножом мягкую, податливую липу и думаю о своем будущем. Вместе со мной вторгается в космос и мое прошлое. Ведь именно оно привело меня сюда, в сурдокамеру, где я стругаю липу и веду бой с одиночеством, тишиной и сенсорным голодом. Может быть, именно сейчас самое время вспомнить его, взглянуть в себя, чтобы знать, что берешь с собой, готовясь покинуть Землю? Может быть, именно в этом скрывалась еще одна из причин того, что даже выстругивая в минуты досуга из куска липы свой Як, (самолет на котором он воевал. — В.Л.), я стремился осмыслить пройденный путь». Характерно, что первую часть своей автобиографической книги «Угол атаки» он назвал «10 дней и вся моя жизнь». За 10 дней, проведенный в сурдокамере, он в основном продумал и сделал конспект этого раздела мемуаров.

Когда наши испытуемые выходили из сурдокамеры, они признавались с изумлением, что вовсе не подозревали у себя способностей к рисованию, литературному и поэтическому творчеству. И совсем не ожидали от себя такой острой жажды выговориться, поразмышлять, сочинить нечто в ином жанре. В условиях изоляции человек получает возможность сосредоточиться на одной идее. Внешние факторы не нарушают здесь его сосредоточенности, имеющей определенную направленность.

Они отмечали также, что в процессе творчества в условиях сурдокамеры у них снималась эмоциональная напряженность, они переживали психологическую разрядку. Мысль о том, что процесс творчества приносит разрядку и помогает адаптации в критические минуты жизни человека, была обоснована Л. С. Выготским.

Исследования показали, что у испытуемых, которые нашли себе занятие в часы нерегламентированной деятельности, необычные психические состояния и невротические срывы отмечались значительно реже, чем у тех, кто в эти часы ни чем не занимался, находясь в пассивном состоянии.

Об этом свидетельствуют наблюдения и других исследователей. Так, М. Сифр пишет, что у Ж. Мерете, проведшего в 1965 г. 181 день в глубинах пещеры, «пытка одиночеством и воздействием монотонности» мало-помалу начала «подтачивать самый здравый ум». У него развилась депрессия, сопровождавшаяся приступами отчаяния. И Ж. Мерете начал рисовать и лепить из глины. «Сначала рисунки были плодом его фантазии; он отражал в них свои мечты и, может быть, тайные желания. Поэтому ему захотелось составить «летопись» своей жизни в пещере, изобразив себя первобытным человеком». В его рисунках видно, как сталактиты пещеры преобразуются в людей, животных и т. д. Яркие красочные акварели, рисунки, в которых он воплощал свои мечты и желания, были, по словам М. Сифра, «своеобразной разрядкой и способствовали удаче эксперимента».

Все это позволяет рассматривать творчество как один из методов профилактики нервно-психических расстройств в экстремальных условиях. Правильность таких предположений нашла подтверждение и в наблюдениях Ю. М. Стенько (174). По его данным, моряки, занимавшиеся творчеством в свободное время (изготовление морских сувениров, техническое моделирование и т. д.), меньше страдали от различных нервно-психических заболеваний по сравнению с пребывавшими в праздной пассивности.

Небезынтересно, что художественным творчеством начинают заниматься некоторые заключенные, которые до этого не имели никаких навыков. Так, находясь как растратчик за решеткой, О’Генри решил попробовать писать рассказы, чтобы добыть средства к существованию любимой дочери. И стал всемирно известным писателем. И этот ряд можно продолжить.

Творчество не только предохраняет от нервно-психических расстройств, но и служит средством лечения заболевших.